Марина Серова - Бегущая от Мендельсона

Мурад Кадырович прикрыл глаза, раздвинул в улыбке толстые губы и сладко потянулся в кресле. Москва, Москва, вот на что стоит целиться! Прав сын – нужно ставить высокие цели! Грандиозные планы разрабатывать. А то так и будешь прозябать в этой глуши всю жизнь! А Мурад Кадырович и так до седин дожил. Пора, пора ему заслуженные дивиденды получать. Поработает в Москве, накопит себе на достойную старость, дочь замуж выдаст – тогда можно и на покой. В саду копаться-швыряться, вон персиковые деревья, которые пять лет назад сажали, начали уже потихоньку плодоносить. И такой аромат стоит в июне – голову кружит, дурманит… Как ни хороша столица, а доживать лучше там, где родился. Но это потом. Сначала Москва… А чтобы в нее попасть, придется выигрывать тендер любой ценой! Любой…

Мурад Кадырович еще раз потянулся и ощутил, что у него словно прибавилось сил. Все стало казаться ему реальным, легко достижимым. И нечего бояться! И стыдиться нечего! И по улицам он будет ходить с поднятой головой и расправленными плечами! И жене с дочерью сегодня же накажет, чтобы не ходили сгорбленные, как пришибленные, словно украдкой на улицу вышмыгивая и стыдливо отводя глаза при встрече со знакомыми. А ходили прямо, гордо, величаво вышагивали, чтобы видели все – Себетовы идут! А Себетовы – фамилия, которой можно гордиться!

Мурад Кадырович нажал кнопку на столе. В дверях появилась молоденькая секретарша Динара. Мурад Кадырович смерил ее внимательным взглядом и вдруг отметил, что у Динары, оказывается, очень даже выдающиеся выпуклости под блузкой… А он со своими проблемами даже и не заметил ни разу!

«Нельзя так! – укорил себя Мурад Кадырович. – Так совсем в старика превратишься и сам не заметишь как!»

– Дина, принеси мне, пожалуйста, кофе и бутылку вина, – попросил Мурад Кадырович, и секретарша чуть удивленно посмотрела на него своими быстрыми карими глазами. Директор раньше не называл ее Диной… Но закивала, исчезла за дверью, пошла исполнять приказ.

Нужно будет пригласить ее поехать в санаторий. Мурад Кадырович давно собирался в Минеральные Воды, водички целебной попить, желудок поправить. А то от этих нервных переживаний уже изжога началась! И ей путевочку предложить, за счет автопарка, она от счастья с ума сойдет. А там – прогулки по водным источникам, по вечерам – ужин в ресторане под открытым небом, душистое вино, мягкое, сочное жареное мясо. И вот она, Дина, получай – молодая, свежая, упругая… А заартачится – ненавязчиво напомнить ей, благодаря кому она здесь находится. И что работа секретаря в лучшем автопарке района – дело такое, что на него любая будет рада. И если Дина умница, то будет у нее в дальнейшем и работа, и отдых в санатории, и личный автомобиль. А в том, что Дина умница, Мурад Кадырович не сомневается…

Хлопнула дверь, вошла с подносом Дина. Молча поставила на стол, вышла, описав бедрами круг в воздухе. Мурад Кадырович почувствовал, как захватило дух, и ослабил узел галстука. Очнулся наконец от своих мыслей, спустился на землю грешную.

Нет пока еще лучшего автопарка, нет перспектив не только дарить путевки за счет организации секретарше, но и самому поехать в санаторий. Все это нужно еще получить.

«Ничего, – успокоил себя Мурад Кадырович. – Главное, выиграть этот тендер. И мы его выиграем!»

Теперь он уже в этом не сомневался…

Путь мой лежал к Сенному рынку. Неподалеку от него находилась безымянная площадка радиусом метров в пятьдесят, вдоль которой тянулись полупустые ларьки – реликты эпохи девяностых годов. Ларьки были обшарпанные и довольно убогие. Почему городские власти до сих пор не снесли это безобразие, для меня загадка.

В этих ларьках для вида продавались баночки с напитками, жвачки, шоколадные батончики и прочая ерунда. Истинное же назначение их было в другом – здесь торговали левым спиртом. Кажется, этот бизнес держали хачики, во всяком случае, их смуглые физиономии частенько мелькали между ларьков. Впрочем, их здесь и так было полно. Весь Сенной рынок и прилегающие окрестности, кажется, принадлежали этим гостям с юга.

Кроме того, это место вечерних прогулок определенной прослойки молодежи, а помимо спирта, здесь можно было разжиться травкой и кое-чем посущественнее. Именно здесь обитал мой старый знакомый по кличке Санчес, тип лет тридцати, когда-то занимающийся мелкой торговлей травкой и прочими запрещенными веществами.

После того как влетел и получил срок, Санчес, отсидев пару лет, вернулся в родной город. Теперь он присмирел и уже не лез в криминал – во всяком случае, в столь откровенный, как наркота. Конечно, ему, с его прошлым и образованием в десять классов, устроиться на работу в администрацию города было довольно сложно. Мести же улицы ему не позволяла его тонкая душа, и Санчес пристроился торговать спиртом. Как он сговорился с хачиками и какой процент навара имел от всего этого дела, я понятия не имела и не интересовалась. Это пусть правоохранительные органы интересуются, хотя их, кажется, все устраивало. Наверняка они знали про этот бизнес – о нем было известно всему городу, – но никаких серьезных мер в отношении торговцев левым спиртом не предпринималось.

Бизнес, прямо говоря, не совсем законный, но и не идущий ни в какое сравнение с торговлей наркотиками. Милиция закрывала глаза на мелкие грешки Санчеса, а он регулярно отстегивал за это из честно заработанных денег. И все были довольны.

Но связи в мире наркобизнеса у Санчеса, разумеется, остались. И хотя сам он с наркотой завязал, но хорошо знал как торгашей, так и потребителей. И именно на эту тему мне хотелось с ним перешептаться.

Санчес, в сущности, был мужик невредный. Конечно, нас с ним никак нельзя было назвать ближайшими и искренними друзьями, однако кое-какие отношения мы все же сохраняли. И Санчес порой подкидывал мне кое-какую инфу, особенно когда я напоминала ему, как с моей помощью он избежал большего срока: мой старый знакомый капитан Калинкин, который брал Санчеса, согласился по моей просьбе отразить в протоколе, что у того было при себе на несколько десятков граммов наркоты меньше. Разумеется, капитан совершил это небезвозмездно, но это уже дела внутриструктурные.

А сделала я это лишь потому, что однажды Санчес мне здорово помог. Правда, не из благородства души, а просто так получилось, что у нас временно образовался общий интерес. Но как бы там ни было, я тоже, стараясь все-таки быть благодарной, в свое время отплатила ему добром. Нельзя сказать, чтобы Санчес питал ко мне горячие чувства, но все же рассчитывать на беседу было можно, и я, припарковав машину, отправилась по выложенной плиточками дорожке в глубь площадки.