Олег Игнатьев - Мертвый угол

«Еще один пост», — отметил Климов.

Многовато.

Задаваться вопросом, сколько же всего в городе бандитов, он не стал — лишние думки, сейчас важнее было знать, где он найдет химические реактивы, йод и кислоту? Желательно синильную.

Спуститься со скалы, спрятать бинокль в кабине «Беларуся» и пробраться к школе ему удалось за двадцать семь минут. Почти рекорд. Обойдя пристройку, Климов осторожно тронул дверь. Прислушался. Школа была закрыта, в ней никого не было. Чтоб долго не маячить на крыльце, он вынул из пиджачного кармана ключ-универсал, который есть у каждого администратора любой гостиницы, не говоря уже об уважающих себя ворах и честных сыщиках, свободно вставил его в скважину замка, легонько повернул… один, два оборота… оглянулся, толкнул дверь — она открылась. Все, как и должно быть, как учили.

Вестибюль был пуст и гулок.

Никого.

Просто прекрасно.

Кабинет химии располагался на втором этаже, но реактивов, нужных Климову, в нем было мало. Слишком мало для его задумки. Надо было где-то раздобыть еще. Хотя бы столько.

В поисках нужных веществ Климов спустился в подвал, обшарил в нем все закоулки, благо, обнаружил лампу- переноску в закутке завхоза, покопался в ящике военрука, нашел немного тесный для себя противогаз, в исправном состоянии, с подсумком, прихватил с собой; добрался до складского помещения, подергал дверь, сорвал замок, вошел. Мерзкая тварь с глазами-бусинками кинулась бежать, довольно лихо спрыгнув с низкой полки. Раз — и нету.

Климов посветил лампой.

Пыль, паутина, копоть.

Когда-то он здесь помогал завхозу, наводил порядок, выскребал, сметал, вытаскивал и делал стеллажи. Вознаграждением за труд стала гитара, списанная двести лет назад, но все еще валявшаяся на складе. Климов починил ей гриф, проклеил корпус, залакировал, натянул струны…

Гитары давно нет, а склад еще стоит.

В рундуке химического кабинета было все, что он искал. И даже больше. За исключением… но это он найдет в аптеке. Там должно быть.

Осторожно смешав красный фосфор с бертолетовой солью, он нарезал бумаги, сделал около десятка взрыв- пакетов, напоминающих аптечные, в которых продаются порошки. От кашля или живота. Затем взял склянку с перекисью бария, флакон с притертой пробкой, в котором находился алюминий: пыль, напоминающая тальк, но только с блеском чистого металла, выудил из рундука желтую банку с окисью железа — «сочинил» термит. Испытанное средство. Если нужно что прожечь, как автогеном.

Осмотрелся.

Вроде, все.

Пока.

Сложил все приготовленное в угол рундука, захлопнул крышкой. Сверху на нее поставил связку книг, обглоданных, должно быть, крысой. Или всем ее семейством, или всей ее родней… Вот еще мерзость!

От отвращения он даже сплюнул.

— Тьфу!

Разведчик, сыщик, стреляный и битый опер, Климов просто-напросто не выносил крысиный злобный взгляд, особенно не мог смотреть на голый хвост — его отвратно передергивало: било током.

Добравшись до верхних стеллажей, он спрятал в коробку из-под глобуса противогаз и лампу-переноску, отряхнул руки от пыли и покинул школу.

Теперь ему нужна была аптека.

На улице опять срывался дождь, ветер крутил листву, гнул тонкие деревья, яростно гремел железом крыш.

Боясь напороться на засаду, Климов обходил дома задами, обходил углы и перекрестки по кривой. Все время был настороже. И это утомляло: действия казались глупыми, абсурдными, ненужными, предосторожность — лишней, поскольку город опустел. Даже собаки все куда-то скрылись. Даже кошки.

У здания милиции и возле почты постов не было, зато на площади Климов увидел три машины: черный «рафик», желто-синий «Уаз» Слакогуза и красный «Москвичок» Петра. В нем никого не было. Когда и где его нашли, ответить было трудно. Осматривал городок в бинокль, Климов его не заметил. Видимо, стоял в одном из тупичков или в каком-нибудь дворе, скрытый навесом.

Двое автоматчиков прохаживались около машин, поглядывали вверх. Чего-то ждали. Вершины горы отсвечивали серым.

Больше на площади никого не было.

«Должно быть, в здании администрации, — подумал Климов. — Теперь у города другая власть: бандиты и один кусошник, мент поганый».

Мысль о Слакогузе приводила его в бешенство.

Холуй несчастный.

Мусор.

Яркий представитель тех, кому все «пофиг». Лучше будут жрать свое дерьмо, чем на рожон полезут.

Соловьи.

И Слакогуз один из них. Один из них. Торчать на виду у автоматчиков не было смысла и Климов, крадучись, пробрался поближе к аптеке. Зашел с черного хода. Но входить в нее не стал: в аптеке кто-то был.

Чтобы не искушать судьбу, он припал к цоколю и быстро отбежал за угол, потом метнулся за сарайчик, спрятался за голубятню.

Из аптеки вышли трое, вытащили на крыльцо черного хода два тяжелых сейфа. Один из них, довольно потирая руки, исчез в дверях и вскоре появился вместе с «Чистым». Тот выдернул антенну портативной рации, что-то сказал, и через несколько минут во двор аптеки въехал «рафик». Надоевший Климову до чертиков. Тот самый: черный. Из него выскочил водитель, открыл заднюю дверь и стал помогать загружать сейфы. Пока проходила погрузка, у Климова родился дерзкий план.

Аптека располагалась на первом этаже трехэтажной «хрущобы», занимая весь подъезд, а второй и третий этажи, судя по разнообразным занавескам и горшкам с цветами в окнах, занимали жильцы. Для них существовал второй подъезд. В него и нырнул Климов, воспользовавшись затянувшейся погрузкой сейфов. Нырнул, прижук, прислушался. Все тихо. Можно двигаться вперед — по лестнице и дальше.

Бесшумно — через две ступени — взбежал, застыл. Поправил кепку. Определил квартиру, чьи окна выходили бы во двор. Приник к двери. Ни голоса, ни шума. Достал свой ключ-универсал и отомкнул замок. Дверь слегка скрипнула и медленно открылась.

Никого.

Только тяжелый запах псины.

Захлопнув за собой дверь, Климов заглянул на кухню, в ванную и в туалет, нигде никого не было, открыл дверь в комнату, прошел к окну: все верно — из окна был виден двор.

Отличная квартирка.

То, что надо.

Софа, телевизор, ковер на полу. Раскрытый платяной шкаф. Выдвинутые ящики стола. Следы поспешных сборов. Денежная мелочь на серванте. Герань на подоконнике.

Раздернув занавеси, Климов сдвинул со стола газеты, книги, лампу, стал на стол, выглянул в форточку.

Погрузка закончилась, водитель запер дверцу, сел в кабину, рядом с ним умостился один из «грузчиков» и «рафик» задним ходом выехал на улицу.

На крыльце остались «Чистый» и его подручные.

Неспешно закурили.

Теперь пора было спешить. Не им. А Климову. Он спрыгнул со стола, проверил, есть ли свет: включил и выключил настольную лампу, подошел к телевизору и воткнул его штепсель в розетку. Заранее прибавил громкости. На всю катушку. Сразу же всю комнату заполнили мужские голоса. Депутаты ратовали за народ. За сирый, обездоленный, униженный русский народ. Все ясно. Никаких тревог и катастроф на атомных электростанциях. Ни далеко, ни близко. А Климов еще втайне сомневался, верно ли он действует в условиях «эвакуации». Нет, никакой опыт не проходит даром. Предвосхищение — плод опыта и чувств. И он сейчас предвосхищал события. Предвидел их и ими управлял.