Олег Игнатьев - Мертвый угол

Покидая школу и выходя на улицу, снова под дождь и ветер, Климов убедил себя, что сработать может лишь надежный план, а надежным может быть простой и четкий ход. Чем проще, тем лучше. Так дилетанты в шахматы обыгрывают мастеров. Да и вообще, чтобы иметь успех у зрителя, надо играть. Играть в полную силу. И так во всем, чтобы играть, надо попробовать, чтобы выигрывать, надо играть. Играть, играть, играть. И он сыграет. Выиграет. Да. Он одним выстрелом тогда убьет двух зайцев. Лишит банду руководства и освободит заложников. Ту же учительницу, тех же соседей, Юлю… ее отца…

Вспомнив об Иване Максимовиче, Климов решил, что непременно наведается к нему, в его жилище, посмотрит схему горных разработок, штреков, штолен, лифтовых колодцев.

Непременно.

В свой план он верил, но и варианты надо было предугадывать.

А ветер, холод, дождь, посты, засады, радиопереговоры, стычки, схватки, рискованные действия, смертельная опасность давно стали для него той средой обитания, в которой он, где прямо, где в обход, торил свой путь. И чувствовал себя самим собой: решительным, удачливым, неутомимым.

Чувство это было глубоким, а глубокие воды русло не меняют.

Совершенно спокойно Климов миновал два бандитских поста, на виду у них включал рацию и ускоряя шаг, подошел к площади, отметил, что «Москвич» стоит теперь возле кафе, а черный «рафик» у аптеки. Поправив «Магнум» в кобуре, который был взведен, готов к стрельбе, он машинально посмотрел на небо, на вершину Ключевой, где по приезде он заметил флюгер. Несмотря на морось, он был виден Вертелся — не останавливался: над городом несся ветер со скоростью курьерского поезда, которому зажгли зеленый свет, но вскоре возвращался с той же скоростью.

Флюгеру Климов не позавидовал.

Так порой на месте кружится собака, пытающаяся схватить собственный хвост. Злится и скулит и еще пуще клацает зубами.

Водитель «рафика» — верткий сутулый крепыш выскочил из кабины — без оружия, без каски, но с тревогой на лице и побежал навстречу Климову. Сутулость придавала ему вид человека, решившегося наконец сказать то, что он думает, или сделать то, что он давно собирался, да вот отчего-то не мог.

— Там, это, «Медик» ждет, базар на стену мажет.

Климов кивнул и, не задерживал шаг, включил вместо

ответа рацию.

— Я «Чистый», что за кипиш?

Стараясь идти быстро, чтобы водитель поспешал сзади, Климов услышал голос «Медика», буркнул «сейчас» и сел в кабину. На водительском месте лежала зеленая каска, обтянутая сеткой, над лобовым стеклом, в специальных пазах-зажимах, находился пистолет-автомат «Скорпион», чешского производства. В бардачке лежали «Макаров»,три гранаты.

«Под сиденьем тоже кое-что имеется», — подумал Климов и начальнически-коротко ткнул пальцем впереди себя.

Водитель поджал губы, по-видимому, ждал от Климова каких-то слов, нажал на газ, переключил скорость, и на тыльной стороне его правой кисти Климов прочел синюшную татуировку: «Я прав».

— Чифаря и Музгу ждать не будем?

— Нет.

— Тогда, поехали.

Будничной, незаметной, по-домашнему теплой и спокойной показалась Климову жизнь инспектора уголовного розыска. Ледяной страх смерти все-таки коснулся его сердца. На повороте «рафик» занесло, и они юзом въехали во двор шахтоуправления. Остановились около двойной стеклянной двери, чьи ручки представляли собой большие металлические лепестки. То ли ромашки, то ли астры.

Охранники на входе расступились, пропустили Климова, кивнули на его кивок ответно.

«Третий этаж. Четвертый кабинет налево», — приказал он сам себе и деловым шагом прошел к лифту. Пересекая вестибюль, поразился его великолепию. Пол выложен большими плитами из бело-голубого мрамора, стеклянные двойные стены были обращены на север и на юг, а разноцветная керамика на декоративных переборках, деливших вестибюль на несколько отсеков, могла украсить любой выставочный зал. И трудно представить, что двумя этажами выше сидит тот, кто волен уничтожить в этом городе любого, и не одного, а всех. Вот только, как он это все задумал сделать? Вероятнее всего, взорвет вход в штольню, похоронит находящихся там заживо.

Чудовищная перспектива.

Войдя в кабину лифта, Климов расстегнул кобуру, проверил, хорошо ли держатся усы, надвинул на глаза кепку- афганку и похлопал себя по карману, где лежала граната.

«Если что, живым не дамся», — эту фразу он сказал на третьем этаже, но вышел на последнем. На четвертом. Слева и справа, далеко по коридору, там, где были запасные выходы и лестничные спуски, стояло по охраннику. Так он и думал. Стерегли выход на крышу. Напротив лифта стена была стеклянной. Двойное, в палец толщиной, рифленое стекло. Плечом не выбить.

Чтоб осмотреться и наметить путь отхода ему достаточно было секунды.

Сделав вид, что перепутал этажи, нажал на кнопку, но, махнув рукой, мол, долго ждать, быстро прошел по коридору, включил рацию, приложил к уху, и с выражением суровой озабоченности на лице поправил нож на поясе «спецназовца».

— Давно на стреме?

— Два часа.

— А там, — он показал на потолок, — кто из парней цинкует?

— Сармак и Чалый.

«Спецназовец» со вздернутой, почти что заячьей, губой и мелкими кудряшечками на висках отвечал четко, быстро, по-военному, без тени замешательства или тревоги.

«Значит, я верно угадал, — подумал Климов. — Это парни «Чистого».

— Сменишься, зайдешь. Вы с Чифирем мне пригодитесь.

— Жмуриков мылить?

— Узнаешь.

Сказав, что он сейчас будет у «Медика», Климов сбежал по лестнице, выключил рацию и сделал мрачный вывод: переговоры террористов с МВД и контрразведкой ничего пока не дали. Заложников стали расстреливать. Пусть даже изредка, по-одному… уже кошмарно. Скрепляют банду кровью и устрашают правительство.

Одни готовы топать за тобой, другие растоптать.

Климов вспомнил Федора и пожалел, что не рискнул бежать с ним вместе. Теперь казнил себя за собственную трусость.

Кабинет директора шахтоуправления находился за темно- вишневой с черными прожилками дверью, перед которой также, как и при входе в здание, стояли двое.

По тому, как они приветственно кивнули Климову, он понял, что и это «его парни».

— Музгу и Чифаря увидите, пусть не уходят.

— Ясно.

«Ничего вам, чугунки, не ясно», — прошел мимо них Климов и, даже не глянув на троих амбалов, куривших в приемной, резко поправил кепку-афганку.

— «Медик» здесь? — спросил он воздух впереди себя и дернул дверь.

Войдя в кабинет, невольно сощурился: яркие, сияющие хрусталем и позолотой люстры ослепляли.

Прямо от двери, по ходу Климова, сидел Сережа.

Санитар Сережа.

«Медик».

Он с кем-то говорил по рации, и Климов уловил его оброненную фразу: