Олег Игнатьев - Мертвый угол

Карабкаясь по крутизне, по мокрым от дождя камням, Климов представил свое изможденное бессонницей и жутким напряжением лицо со ссадинами и кровоподтеками, и горько усмехнулся. Кто любит дичь, не станет звездочетом.

Чувствуя, что дождь смывает с лица грязь, он снова тщательно намазался вязкой землей и вытер руки о комбинезон. Человек должен бояться. Он чужой этому миру. И об этом надо помнить. Постоянно, ежедневно и ежесекундно. Опасливые живучи. Поскольку смерть издревле лелеет, холит, обожает ротозеев. Она их просто зацеловывает.

Вымазав грязью лицо, Климов схватился за корни какого- то дерева, свисавшие над головой и, переступая с камня на камень, резко поскользнулся. На какое-то мгновение он потерял сознание, словно сорвался в бездну, в темноту, но уже в следующую секунду ноги обрели устойчивость. Только под ногами зашуршала мелкая осыпь. «Осторожно, — сам себе приказал Климов и вскарабкался на мокрую плиту известняка. — Я его вижу».

Метрах в пяти от него озябше перетаптывался с ноги на ногу еще один десантник.

Затаив дыхание, смягчая каждое движение, Климов передвинулся правее, наметил впереди себя укрытие: комель поваленного дуба, и, тихо перебросив свое тело, нырнул в потемки. Упав на грудь, ударился ребром. От боли резко втянул воздух и зажал зубами кашель. Подавился. Уткнулся в землю лбом. Надсадно выдохнул. И этого было достаточно, чтобы охранник оглянулся.

— Стой! — скорее для себя, чем для кого-то, сказал он и начал пятиться назад. — Стреляю сразу.

Распластавшись, вжавшись в землю, Климов пристально следил за каждым его шагом. Пальцами нащупал мелкий камень, чуть перевалился набок и метнул камень в кусты. Правее от себя.

Охранник тотчас развернул свой автомат.

Опасливо шагнул. Навстречу только что услышанному шороху. Климов еще раз метнул в кусты комочек грязи, выцарапанной из-под комля, и бесшумно отполз в сторону, левее.

Охранник замер.

Климов тоже.

Используя любой скрип дерева или шум ветра, постепенно подобрался к чуткому «десантнику», подкрался со спины…

Порывистый ветер и яростно хлеставший дождь заставляли часового ужимать голову в плечи и отворачивать лицо.

Это позволило Климову приблизиться на расстояние прыжка.

Он напружинился — ив этот миг «десантник» обернулся.

— Кто тут?

Ослепительный луч света вырвался из фонаря в его руке, и Климов инстинктивно пригнул голову и прыгнул.

В тот момент, когда охранник разворачивался к нему, перенося тяжесть тела с ноги на ногу, Климов подсек его, лишил опоры, и они, ломал ветки и кустарник, покатились вниз.

По хватке пальцев Климов понял, что противник сильный и опасный. Но удар локтем в висок лишил его сознания. Пальцы разжались. Климов придавил коленом сонную артерию, захватил голову и свернул шею. Прижал забившееся тело. Вогнал — до позвонков — под горло сталь. Обтер липкое лезвие. Толкнул бесчувственное тело, вытащил из- под него короткоствольный автомат, снял с пояса гранату.

Сунув клинок в ножны, полез вверх.

Туда, откуда только что скатился.

Неожиданно на его поясе заговорила рация. Видимо, включилась при падении. Климов тотчас ушел вбок, присел за камень.

— Седьмой, седьмой… ответь… седьмой, седьмой… я третий.

Климов прижался к камню и ответил.

— Здесь я. Что за кипишь? Уже поссать нельзя.

Третий взорвался.

— Ты мне, бля, ответишь! Недоносок! Спрашивают — отвечай, чумарь с подливой.

— Ладно, — виноватым тоном, глухо сказал Климов. — Че базлатъ впустую? Здесь я, здесь…

— Восьмого видишь?

Климов поднялся, подобрал скатившийся к камню фонарь, прижал стеклом к земле, включил и выключил: фонарь работал. Аккуратно вытер стекло изнанкой куртки, помолчал, делая вид, что вглядывается в темноту, и вялым голосом проговорил:

— Да вон он, подозвать?

— Не надо, — уже спокойным тоном сказал «Третий» и выключил рацию. — Стойте.

Старший не узнал по голосу подмены, и это придало Климову сил. Он быстро поднялся к тому месту, где торчал «Седьмой» и занял его пост. Сколько бы ни было охранников, их старший должен догадаться, что на площадке что-то происходит.

Долго молчал «Седьмой», «Восьмой» не отвечает…

Будь на его месте Климов, он бы уже насторожился. Даже, если допустить, что «Восьмой» спит, уснул, зараза, на посту, за что, конечно, и ответит, старший не успокоится, пока не узнает, в чем дело.

Панические мысли всегда невероятны и ужасны.

Едва Климов занял место «Седьмого», как до его слуха донесся легкий шорох и мягкое постукивание. Он повернулся — и замер от неожиданности. Сзади него маячила высокая фигура, передвигавшаяся влево-вправо на три- четыре шага.

«Да сколько же их тут? — мелькнуло в голове, и Климов резко сел, прижук на корточках. — Один другого ищет».

Охранник переступал с ноги на ногу, постукивал ботинком о ботинок и, увлеченный какими-то своими мыслями, не уловил момент, когда из-под плиты, вернее, из-за валуна, выбрался Климов. По-видимому, он не допускал, что на площадке может быть чужой. Уже светает, в смысле, уже утро, ночь прошла спокойно, никого и ничего… теперь бы врезать двести грамм, согреться после лютого ненастья, ветра и дождя, отменно закусить и — можно восвояси, сделав дело. Болтать по рации ему порядком надоело, все обрыдло и давно наскучило. Его поставили, он и стоял. Поэтому устал и хотел спать. Продрог, озяб, замерз. Чтобы согреться, стал постукивать ботинком о ботинок, представлять, что будет, когда акция закончится, когда получат баксы…

Климов не дал ему додумать сладкой мысли.

Лезвие ножа вошло под первый шейный позвонок.

Армейский навык.

Подхватив тушу, Климов осторожно опустил ее на землю. Оглянулся. И тут заговорила рация.

— Седьмой, я пятый? Как ты там?

«Если не ответить, начнется паника», — подумал Климов и, нарочно понижая голос, чтобы не узнали, глухо вымолвил:

— Нормально. — Сказал и выслушал короткий анекдот про тетю Цилю. Посмеялся. Сам ответно рассказал другой, про Сару и Абрама. Услышал смех еще двоих, а там и голос старшего. Тот проверял посты.

— Четвертый.

— Я.

— Как ты.

— На ять.

— Пятый с тобою?

— Рядом.

— Тагды «ой».

Рации, как понял Климов, были не у всех.

Через одного,

Если «Третий» — старший, то пилот вертолета — по идее — «Второй», поскольку «Первым» может быть только Зиновий.

Климов осторожно двинулся в обход площадки. Нужно было уяснить расположение постов. Старший, как он понял, проверять их, в общем-то, не собирался. Довольствовался рацией.

«Восьмого», «Седьмого» и «Шестого» уже нет, — подвел первые итоги Климов. — «Первый» и «Второй», конечно же, сидят в кабине, в вертолете, готовые в любой момент сорваться с места. Значит, остаются «Пятый», «Четвертый» и старший».