Олег Игнатьев - Мертвый угол

— Здравствуй, — вальяжно произнес Плахотин, довольно быстро справившись с оцепенением. Высокомерие важной особы так из него и перло. — Я ждал тебя.

— Да что ты говоришь, — с издевкой сказал Климов и перевел один из пистолетов на пилота. — Сиди, и не шурши. — Тот сразу присмирел. — Кончай трепаться.

— В самом деле, ждал, — с серьезной ласковостью в тоне проворчал Плахотин. — Как только с «Медиком» связь прервалась.

— Выбрасывай взрыватель, — указывая подбородком на дистанционный пульт в руках Плахотина, прикрикнул Климов, хотя чувствовал, что своего он не добьется. Большой палец Зиновия строго лежал на кнопке.

— Даже не подумаю, — небрежно сказал Плахотин и, бравируя своей невозмутимостью, своим контролем ситуации, сел на ступеньку. — Это я потребую, чтоб ты выбросил пушку. Одно твое неловкое движение, твой выстрел или же упрямство, и я нажму, — он показал на пульт, — вот эту кнопку. И твоя совесть, Климов, будет плакать: тысяча невинных душ взлетит на воздух.

Он хамски засмеялся, показывая, что уже пришел в себя от потрясения, и Климов с досадой подумал, что там, где жизнь не стоит и полушки, хамить всегда резонно.

Представив, что началось бы в бомбоубежище, нажми Плахотин кнопку и сработай там взрыватель, Климов сделал вид, что честь его уязвлена и негодует. Демонстративно направив пистолет в лицо Плахотина, он обозвал того «парчушкой», причем, лагерной. Он знал, что самолюбивые страдают больше: их оскорбленная бессилием гордыня кровоточит похлеще тяжкой раны.

— Ты сидишь на заборе, — неожиданно спокойно отреагировал на унижение Плахотин, — пора спрыгнуть с него.

— Зачем? — сделав шаг назад и влево, Климов сменил позицию.

— Затем, что ты нам нужен.

— Кому это, вам? — Держа пилота под прицелом, спросил Климов.

— Тем, кто сделает переворот в российском МВД и скоро придет к власти. — Видя заинтересованность Климова и чувствуя, что может раскрыть карты, Плахотин живо сплел бесхитростную паутину лести и без обиняков объяснил, что там, где рыба гниет с головы, идти на преступление всегда благоразумно, иначе, как объяснить, что силовых структур все больше, а уважения к ним с каждым годом меньше?

— Будь реалистом. Это лучше, чем бездумно фантазировать. Я предлагаю тебе десять миллионов долларов — твоих, плюс доля «Медика» и «Чистого», кстати, спасибо, что ты мне помог от них избавиться, я очень благодарен, — он ернически приложил руку к груди, и Климов резко поменял позицию. — Не бойся, — успокоил его голосом Плахотин, — мне нет нужды марать об тебя руки: ты нам нужен. Бесстрашный, умный, волевой. Такой как есть. — Он намекал, впрямую говорил о тайном сговоре каких-то сил внутри секретных служб.

— Не всегда нужно идти против ветра, можно дождаться, когда он сменит направление, — выказывал благоразумие и явную заинтересованность в предложенной ему огромной сумме денег, отвел пистолет от лица Плахотина Климов и вдохновил того на откровенный разговор.

— Пойми, — держа на кнопке палец, возбужденно произнес Плахотин. — Война, развязанная в Афганистане, продолжается, только теперь на нашей территории. И тем, кто хочет повлиять на ее ход, необходимы деньги. И эти деньги выделит правительство.

— На усиление борьбы с бандитскими формированиями? — еще ниже опустил ствол пистолета Климов и сразу же услышал похвалу Плахотина. — Вот именно. Изыщет средства. Поэтому те люди, что внизу, — он указал на землю, — давно списаны. Обречены. Участвуют в массовке.

— В спектакле-провокации?

— Ага, — с циничным простодушием подтвердил Плахотин. — Маленькие скандалы в провинции помогают делать большие деньги в центре. А путь от незаконных доходов к захвату власти — путь любой партии.

— Мафию при свете не увидишь? — Климов сделал вид, что озадачен только что услышанным и подошел поближе.

— Мафию? — Плахотин усмехнулся. — Брось чудачить. Ты умный мужик и должен знать, что управляют всегда те, кого нельзя увидеть. Люди-призраки. Их нет и они есть. В этом суть власти. А мафия… — он помолчал, потом добавил. — Мафия, это когда снизу вверх, а не наоборот. Не стоит путать хрен с морковкой. Понимаешь?

— Вроде, да, — пожал плечами Климов. — Но ведь десять миллионов не такие, в общем-то, и деньги…

Чувствуя, что Климов заглотил наживку, начал торговаться, Плахотин деловито объяснил ему, что нужно сделать с этими деньгами.

— Короче, так: когда уран закончился, в горах нашли вольфрам и молибден. А после — серебро. Об этом помни. Когда мы проведем, — он указал на Климова и на себя, — спектакль до конца, взорвем газгольдеры, устроим большой шум — вся пресса взбеленится, представляешь? — Глаза горели торжеством злорадства. — Мы создаем концерн, можешь назвать его «Климплах» — «Климов-Плахотин», по бросовой цене приватизируем рудник и городок, распространяем акции, заманиваем молодежь: даем им заработать, открываем бары, рестораны, казино, устраиваем шоу процветающего городка и гребем деньги! Миллиарды! — Плахотин уже видел будущее Ключеводска и постанывал от возбуждения. — У, цымус! — он чмокнул свои пальцы и послал Климову воздушный поцелуй. — Соло с трелями и крем-брюле в зефире!

— А инвестиции? — с холодной недоверчивостью алчного пройдохи поинтересовался Климов и снова шагнул в сторону и чуть назад, стараясь не стоять на одном месте.

— Нет проблем! — хвастливо заявил Плахотин. — Все уже схвачено и обговорено заранее. Двести миллиардов долларов уже лежат в калифорнийском банке: ждут своего часа.

— Мало! — с неожиданной обидой в голосе признался Климов. — Десять миллионов долларов мне мало.

— Погоди, — сказал Плахотин. — Ты забыл про долю «Медика» и «Чистого». Ты сам их ликвидировал и сам все заработал.

— Сколько? — Климов вновь направил пистолет в лицо Плахотину.

— Считай, сто миллионов. Пятьдесят и пятьдесят.

— Гринов? — по-свойски спросил Климов и удовлетворенно опустил ствол пистолета.

— Разумеется, — сказал Плахотин. — Итого, сто десять.

— Обижаешь, — шмыгнул носом Климов. — Я дороже «Медика» и «Чистого» в два раза. Не они, а я их обыграл. Давай мне двести!

— Много, — произнес Плахотин. — Это нереально.

— Ты подумай, — угрожающе поднял ствол пистолета Климов. — Жадные два раза платят. Я стреляю.

— Ты самоубийца, — отстранившись, потемнел лицом Плахотин. — Ты рискуешь жизнью.

— Мне не привыкать.

— Но самоубийца никогда не губит ближнего.

— Ты, что ли, ближний? — спросил Климов, не скрывая голосом иронии.

— Не я, — вздохнул Плахотин. — Твои дети. Твои парни и твоя жена. О них ты хоть подумал?

— Сволочь, — с тихой болью выговорил Климов. — Мразь ползучая. — Он обреченно опустил ствол пистолета. Его грубо припирали к стенке. — Чего ты хочешь?