Олег Игнатьев - Воздушный колодец

— Кто первым сообщил? — спросил он у Тимонина, когда тот перестал бубнить себе под нос.

— Жиличка из сто семьдесят шестой квартиры, — оторвался от своей писанины Тимонин. — Полезла за матрацем, на котором загорала вчера днем, ну и…

— А вещи?

— Никаких.

Климов еще раз окинул взглядом полуобнаженное тело в сетчатом купальнике и недовольно хмыкнул: розыск получает информацию из вторых рук. Почему-то сообщили не в милицию, а сразу в прокуратуру.

Подошедший к ним судмедэксперт, рыжеватый блондин с тщательно завязанным галстуком, по-свойски приобнял Тимонина и Климова и пожалел себя: хреновые дела — ночь была душная, уже с утра печет, поэтому ответить точно на вопрос: когда? — он вряд ли сможет. Вскрытие покажет. Но в том, что смерть наступила между десятью вечера и часом ночи, он не сомневается. К тому же налицо следы насилия. А это уже, знаете…

Как и предполагал Климов, служебная собака взяла след.

От молотка — и вниз по лестнице, натягивая поводок. Заскулила, заскреблась под дверью сто семьдесят третьей квартиры.

Это уже было интересно.

Минут через пять, пригласив понятых, следственно-оперативная группа с подъехавшим экспертом НТО начала работу. Узкомордая красавица овчарка пулей ринулась в ванную секцию и выволокла в коридор фанерный ящик с инструментами и тем набором дребедени, которая с годами появляется в любой семье: оконными шпингалетами, кривыми гвоздями и мотками медной проволоки. Но предмета первой необходимости не было — молоток отсутствовал.

Климов с Тимониным переглянулись. Отлично. Считай, что можно себя поздравить. Как говорит подполковник Шрамко: кто счастливый, а кому просто везет.

— Кто основной квартиросъемщик? — повернулся Климов к молчаливо толкавшемуся за его спиной участковому изотер нижнее веко. Всякий раз, когда в его сознании время убыстряло бег, ему что-то начинало мешать смотреть на окружающих его людей. Такое чувство, будто ресница в глаз попала.

Круглолицый парень с двумя лейтенантскими звездочками на потопах виновато прикусил губу: только начал службу, не успел со всеми познакомиться.

— Узнайте, — оттеснил его плечом Климов и прошел па кухню, отметив про себя, что Тимонин уже начал осмотр комнат.

Кухня была большой, но из-за всевозможных полочек и антресолей казалась узкой. Взгляд сразу натыкался на гарнитур, холодильник «Розенлев», богатую посуду. Серебряная чернь и филигрань. Все это не имело значения, если бы не труп, который отправили в морг, и не собака, взявшая след.

Попадая в новую обстановку или изучая незнакомое место, неопытный сыщик смотрит на труп, а видавший виды — исследует пространство. Климов старался запомнить даже несущественные детали, развивая в себе чувство чужой жизни. Это и помогло ему заметить уголок тетрадного листка, торчавший из-под хлебницы. Он, как пинцетом, захватил его двумя спичками и вытащил на свет.

«Не ищи меня! Георгий».

Записка была сложена вдвое, но оставляли ее второпях: край заломился, и не так давно — бумага не успела слежаться.

«Смотался, подлец», — аккуратно вложив в папку драгоценный листок, подумал Климов и, продолжая осматривать кухню, стал намечать план розыска преступника, скорее всего, этого самого Георгия, просившего кого-то из домашних позабыть о нем. Предстояло отработать жилой массив, аэропорт, вокзалы; установить личность убитой, расспросить соседей, побывать в гостиницах и на турбазах. Город портовый, курортный… Всякого «добра» хватает — от фарцовщиков до шлюх. Если убитая не местная, придется попотеть.

Эксперт-криминалист быстро разобрался в планировке комнат и приступил к «священнодействию».

«Тэк-с, тэк-с… — ходил он по невидимому и одному ему известному лабиринту квартиры и чуть не пританцовывал. — Тэк-с, тэк-с…»

Отпечатков пальцев набралось с лихвой.

К этому времени Климов уже знал, что Костыгина Эльвира Павловна, ответственный квартиросъемщик, переехала в этот район, поменяв свой пятикомнатный особняк в пригороде на двухкомнатную секцию в новом доме. Со слов соседки, согласившейся быть понятой, она должна была уехать в Усть-Лабинск к своей сестре. Местопребывание ее сына, Костыгина Георгия Мартьяновича, тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения, фотографа по специальности, с пятнадцатого июля, то есть с сегодняшнего числа неизвестно.

Оперативность участкового понравилась Климову.

— Подвалы в доме есть?

— Отсутствуют, — круглое лицо лейтенанта выражало готовность к решительным действиям, — только подлестничные ниши.

«Уже легче», — подумал Климов и распорядился выделить людей для поиска вещей убитой: платья, сумочки, ну что там еще… обуви, понятно. Не ходила же она босой.

— Мусорные ящики не вывозились?

— Вряд ли, — усомнился лейтенант, — сегодня выходной. Но я проверю.

— Действуй.

Климов позвонил в отдел, обрисовал ситуацию. Похоже на изнасилование с последующим убийством. Классическая схема. Надо дать ориентировку на Костыгина, возможно, что преступник в городе.

— Постучи по дереву, — после некоторой паузы посоветовал Шрамко, и голос его, слегка искаженный мембраной, почерствел.

— Я не суеверный, — усмехнулся Климов.

— Зато я…

«Экономьте время на молитвах», — чуть было не брякнул Климов, но вовремя осекся. Не до шуток. Только покрутил головой в поисках дерева. Телефонная полка была металлической.

Вообще, убранство комнат поражало.

Шторы нежно-кремового цвета с золотисто-розовым орнаментом из сказочных растений висели только на одном окне. Другое, выходившее на северную сторону, во двор, стыдливо прикрывалось дешевенькой тюлевой занавесью. В комнате, которую просвечивало утреннее солнце, в изнурительном по элегантности серванте радужно горел хрусталь и празднично играли бликами бутылки с коньяком.

«Наполеон», «Мартель», «Камю»…

Триумвират для избранных.

Вряд ли к числу последних мог относиться тот, кто проживал в соседней комнате. Или снимал угол, подумал Климов. Им с Тимониным это сразу бросилось в глаза. Кто- то сидел на жестком стуле и спал на продавленном диване, а кто-то буквально утопал в житейской роскоши.

Покажи мне свои вещи, и я скажу, кто ты.

Пурпурно-красный халат с изображением двух черных лилий на спине явно принадлежал женщине, а вот мужских вещей в шкафу считай что не было. Зимняя болоньевая куртка, несколько сорочек, шапка… Ясно, что смотался. «Не ищи меня. Георгий».

В одной комнате — магнитофон «Грюндиг», телевизор «Шарп» с набором видеокассет, спальный гарнитур «Элиза», и даже пылесос японской фирмы, а в другой — лишь стопка книг да куча фотографий. Самых разных.

Берег реки. Полузатопленная лодка. Камыши.