Айше Лилуай - Я наблюдаю за тобой

Навсегда ушел из жизни этой тихой деревни.

- Ну, так что? – вздохнул Ойвинд с какой-то грустью. – Конец?

- Получается, что так, милый Хёугли, - ответил ему Греджерс, не менее потерянный. – Нет больше никакой тайны – вся развеялась, будто дым.

Была ночь. Лес над головой гудел, разговаривая с ветром и скалами.

- Почему ты обманывала меня, мама?

- С чего ты взял, что я в чем-то тебе солгала?

- Я все знаю. Ты никуда не уходила тогда, не отправлялась в дальнее путешествие, не странствовала много долгих лет по пустынным берегам… И нет никакой страны, где везде лед, снег и океан! Нет! Ты не открывала ее для себя, ты не собиралась потом вернуться за мной и за Кэйей. Ничего этого не было! Все оказалось слишком приземленным, и страшным, и глупым… Тебя просто похитили, и двадцать лет ты была в плену, не найдя в себе сил достойно умереть! И вот твое тело пошло на дно, на корм рыбам!

- Не говори так, Стеин.

- Почему, если так все было на самом деле? Да! Да, слышишь? Я буду так говорить! На корм рыбам! На корм рыбам… Безжизненный холодный труп… - Он закрыл лицо руками. – Все оказалось таким… пустым. А я ведь тебе верил!

Бергдис долго молчала, и Стеин уже начал думать, что она ушла, то ли желая оставить его наедине с невеселыми мыслями, то ли обидевшись на его резкие и грубые слова. Но прошло несколько минут – и она снова заговорила:

- Прости меня, сынок. Я лгала, чтобы сделать тебя счастливым. И я… мне казалось, что я справлялась. До сегодняшнего вечера.

- Это ты меня прости. Сам не понимаю: как я мог назвать тебя трупом? Ведь ты же здесь… Со мной.

- А где Кэйа, Стеин? Почему ОНА не с нами?

Он вздрогнул.

Прошло немало времени, прежде чем Торстеин решился рассказать матери о том, как ответила сестра на его короткую записку. Бергдис простонала, и в этом звуке зазвенело горькое отчаяние.

- Но ведь это было вчера, Стеин. Вчера, когда она еще не знала о моей смерти… Если она моя дочь, если она хотя бы когда-нибудь, хотя бы чуточку любила меня, она ДОЛЖНА прийти! Должна проститься со мной… Один раз. Пожалуйста, Стеин, приведи ее. Прошу… Мне больше ничего не нужно.

О, небеса! Она опять плачет. Бедная, бедная моя девочка.

Она плачет, на этот раз во сне, она мечется из стороны в сторону по жесткой земле, ее волосы рассыпаны по камням, а исхудавшие руки как будто стряхивают кого-то с хрупких плеч.

- Нет, нет, нет… - шепчут ее губы.

Я знаю, что ей снится…

Длинноволосый седой старик с горящими голубыми глазами и в кроваво-красной мантии. В руках его сверкает его грозный меч, но свет этот, испускаемый серебристым лезвием, блекнет в сравнении с тем светом, что струится как будто из самой глубины его сущности…

Длинноволосый седой старик…

И маленькая девочка рядом с ним. Дитя Омганга.

- Ты обещал, что научишь меня владеть мечом, - говорит ребенок, прижимаясь к ноге старика.

- Когда-нибудь, моя хорошая, - улыбается тот. – Когда-нибудь. Обязательно научу. А пока… пойдем-ка, посмотрим на прилив. В свете заката он особенно прекрасен.

Девочка радуется и хлопает в ладоши.

- Пойдем, дедушка!

И они идут.

С высоты прибрежного утеса хорошо видно, как сильно поднялась вода. Последние отблески заходящего солнца легкими мазками, словно на картине, лежат на спокойных волнах. Где-то у самого горизонта видны чьи-то лодки, алеют с вечернем свете паруса, и ветер с севера наполняет их и гонит суда к берегу. Голодные чайки кружат над водой, высматривая добычу, их пронзительные, резкие крики наполняют душу светлой тоской. Облака словно гигантские, но легкие перья райской птицы. Дыхание земли гоняет их по высокому небу…

Красиво. Боже, как красиво и спокойно! И рядом любящий дедушка со своим мечом в сильной руке, и рядом океан… И все такое мирное, такое теплое, и ничто не может разорвать круг, ничто не может спугнуть эту красоту, ничто не может ЭТО разрушить, ничто, кроме…

Дикий вопль.

- УБИЙЦА! – кричит кто-то, и девочка содрогается от ужаса.

Ей кажется, что голос звучал из-под земли.

С самого утра Эидис и Фолки собрали у себя дома всех. Ну, имеется в виду, Гутфрита с Нанной, Абелей, Валенов и Ойвинда с Греджерсом Фробениусом. Пришли также и Андор с Болдром, а вот Кэйа еще до рассвета отправилась проведать брата.

Весь день (а день выдался просто великолепный) собравшиеся в доме Халворсенов спрашивали, отвечали, рассказывали, просто говорили о пустяках и смеялись. В воздухе витала теплая дружеская атмосфера. Болдр как прилип к Каю с самого начала, так и не отлипал от него: его старший товарищ, как и многие другие мальчишки его возраста, знал великое множество детских игр и развлекал ими маленького Халворсена. К этим двоим вскоре присоединился и самый взрослый из присутствующих детей, а вернее, большой Ойвинд. Он вместе с Каем и Болдром вышел в открытое поле за домом, и вскоре уже все трое носились по нему, как угорелые, а их крики, наверное, было слышно на всю деревню.

Возле изгороди стояли, наблюдая за ними, Роальд и Хэвард. Оба они смеялись, хоть и гораздо более сдержанно, чем команда «детей». Вместе с тем Халворсен рассказывал Роальду о тонкостях экономики, а Абель, с детства лишенный возможности получить хорошее образование, внимал с жадным интересом. После чего он поделился с Хэвардом своими планами относительно перепланировки дома, где жили Отто, Карл и Кай. Он должен был стать гораздо больше и надежней, чтобы вместить туда еще и Ребекку с самим Роальдом. Все еще опьяненный своим внезапно нахлынувшим счастьем, Абель страстно желал побыстрее совершить это дело, а профессионализм его дяди Карла должен был помочь идее воплотиться в реальность.

Фолки сидел на заднем крыльце, вполуха слушая разговор молодых людей и молча починяя снасти. Время от времени он отвлекался и тоже наблюдал издалека за Болдром и компанией. Тогда его суровое лицо на несколько мгновений озарялось умилением.

Из открытого окна кухни доносились веселые голоса Эидис и Ребекки: обе женщины с особым энтузиазмом взялись за создание очередного маленького чуда, хотя никто и не знал пока, что именно они задумали.

Греджерс с Гутфритом Броком сидели в гостиной и обсуждали серьезные темы, связанные с населением Мехамна, экономикой, правом – словом, такие темы, которых лучше не касаться простым смертным. Даже Нанна, обучавшаяся в университете, не всегда могла понять ход мыслей двух этих ученых мужей и вскоре незаметно покинула их, присоединившись к Хэварду с Роальдом.

Возле Фробениуса на маленьком диванчике сидел Отто. В его годы лучшим времяпровождением был тихий отдых, особенно после того, как вчера он испытал на себе слишком много ярких эмоциональных вспышек, пусть и радостных. Его сын Карл внезапно нашел себе собеседника в лице Андора: ведя спокойный, но увлеченный разговор, мужчины ходили вокруг дома, периодически натыкаясь то на вопящего Ойвинда, то на разыгравшегося Болдра, то на Кая, который из всей троицы выглядел самым разумным.