Чингиз Абдуллаев - Твой смертный грех

Ирина почти не слышала их разговор. Она помнила только цифру «три» и понимала, что в Таллинском порту были убиты три российских гражданина. Ей казалось, что она может потерять сознание. Кухарка убрала остатки чашки и удалилась на кухню.

– Сейчас некоторые наши доморощенные криминальные авторитеты решили вспомнить двадцатые годы, – недовольно продолжал Хаусман, – и думают, что можно наладить новые каналы поставки наркотиков и разной контрабанды через Таллин. Особенно в этом плане пытается отличиться Роберт Туманов и его группа.

Она не вздрогнула, услышав эту фамилию, и одним усилием воли заставила себя налить чай в новую чашку. И рука у нее почти не дрожала.

– Почему только Туманов? – спросил Берая. – Бразилец тоже давно оседлал ближайшее зарубежье.

– Я читал о Туманове в «Московском комсомольце», – пояснил Роман Эдуардович, – там была большая статья депутата Государственной думы Хинштейна о деятельности Роберта Туманова. Я считал, что после этой статьи его немедленно арестуют, но, очевидно, у него есть влиятельные покровители, и он до сих пор на свободе.

– Можно подумать, что у Бразильца таких покровителей нет, – усмехнулся Берая. – У них всегда есть свои люди и среди политиков, и среди генералов. Иначе нельзя, их тогда просто съедят конкуренты.

– В любом случае песенка Туманова уже спета, – продолжал Хаусман. – Если за него взялся сам Хинштейн, у него нет ни одного шанса. Все в Москве знают, что этот депутат никогда просто так никого огульно не обвиняет. У него тесные связи с правоохранительными органами и достаточно точная информация. Поэтому я думаю, что достаточно скоро этого бандита просто арестуют.

– Почему ты так уверен, что он бандит? – не выдержала Ирина. – Ты ведь сам всегда говорил, что нельзя доверять всем этим газетным статьям, которые пишутся по заказу конкурентов.

– Хинштейн не будет писать по заказу конкурентов, – вмешался Берая. – Вся Москва знает, что он пишет в связке с Федеральной службой безопасности и подобными структурами.

– Не нужно так близко принимать к сердцу арест этого типа, – усмехнулся Роман Эдуардович, обращаясь к жене, – я думаю, что арест будет для него не самым худшим исходом. Ты видела, как они с Бразильцем чуть не убили друг друга. Если бы не твоя упавшая тарелка, они бы начали стрелять. Если Туманова даже не арестуют, его все равно убьют конкуренты. У них обычно один конец, и все об этом знают.

Ирина прикусила губу, уже не пытаясь спорить или о чем-то спрашивать. С трудом дождавшись отъезда гостей, она забрала свой телефон и отправилась в ванную комнату, чтобы переслать сообщение. Написала только два слова: «Как ты?» – и послала их на его телефон. Его мобильный был, как всегда, отключен.

Ночью она лежала в своей спальне, когда услышала, как вошел муж. У каждого из них были свои спальные комнаты. Хаусман считал, что таким образом сохраняется свежесть чувств, и она не возражала. Но в эту ночь она неожиданно почувствовала какое-то внутреннее сопротивление и испугалась своего чувства. Роман Эдуардович вошел в ее спальню, привычно усаживаясь на кровать, протянул к ней руку.

– Нет, – глухим голосом сказала она, – сегодня нельзя.

– Что случилось?

– Сегодня запретный день. – Обычно она так объясняла свое состояние.

– Разве это нам когда-нибудь мешало?

– Нет. Но у меня дико болит голова. Я даже приняла аспирин. Извини, пожалуйста.

– Ничего. Ничего страшного. – Он потрепал ее волосы и, поднявшись, пошел к выходу.

– Хаусман! – позвала она мужа. Даже в такой момент она называла его по фамилии. Он обернулся. – Извини меня.

– Ничего страшного. Я же сказал, что все в порядке.

Он вышел, осторожно закрыв за собой дверь, а она уткнулась в подушку и разрыдалась. Если бы ее спросили, почему она плачет, она бы не смогла ответить. Но плакала. А закончив плакать, посмотрела на свой телефон – никакого ответа. В эту ночь она еще трижды просыпалась и трижды смотрела на свой телефон. Но ответных сообщений так и не было. Рано утром она отправила еще одно послание, написав: «Где ты?» – и уже не смогла уснуть, ворочаясь в своей кровати.

После убийства Димарова я уже не мог вернуться обратно в Уфу. Да, собственно, и не хотел. Куда мне возвращаться? В квартиру, где я увидел свою растерзанную мать и своих близких? Снова устроиться охранником в ночном клубе, словно ничего не было? Разве можно дважды входить в одну и ту же реку? Наверное, нельзя. Я не знал, что именно со мной будет, не знал, как мне жить дальше. В двадцать два года все закончилось. Словно оборвалась моя первая жизнь, и мне предстояло все начинать заново.

Так я сидел довольно долго, пока меня не позвали, посадили в машину и отвезли к Ревазу Московскому. На этот раз тот был один, без своих напарников. Он долго испытывающе смотрел на меня, потом разрешил сесть напротив. Мы были вдвоем. Это только в глупых и дешевых фильмах преступный авторитет принимает незнакомого новичка в окружении своих «горилл». В жизни все абсолютно иначе. Настоящего «вора в законе» защищает его титул. Ни один уголовник не посмеет даже подумать о том, что может ударить или тем более убить такого человека. Это означает мгновенный смертный приговор, от которого нет спасения. Тебя достанут даже в американской тюрьме, если ты захочешь там спрятаться. Такие люди, как Реваз, просто неприкасаемые, и никто не посмеет им перечить.

– Мне про тебя многое рассказали, – наконец заговорил он. – Ты, оказывается, служил в спецназе, прошел через горячие точки… Скажи честно: в людей стрелял?

– Приходилось.

– Так я и думал. Потом тебя привезли в Москву, и вы вместе с Тухватом и еще одним его телохранителем попали в засаду, которую вам устроил Димаров. Все правильно?

– Да.

– В засаде были мои люди, – сообщил Реваз, – хорошие ребята, проверенные. От них просто так уйти было нельзя. А ты ушел, да еще и убил одного из них и ранил другого.

– Это не я убивал, а другой телохранитель Тухвата. Я только уходил…

– Значит, ты очень везучий. Там было четверо парней с автоматами, и еще человек десять стояли в оцеплении. А ты ушел живым и без единой царапины. И тебя там не смогли найти.

– Я поехал обратно в аэропорт, потому что никого не знал в Москве.

– Значит, ты везучий, – задумчиво повторил Реваз.

Я молчал. Согласиться с ним, и он прикажет порезать меня на куски, опровергая мою везучесть. Не соглашаться, и он снова прикажет меня разрезать, чтобы подтвердить мое несогласие. Я видел, что они сделали с Димаровым, и не хотел его участи. Но я не боялся. В тот момент у меня внутри был только пепел, и ничего больше.

– И еще ты убил другого моего человека, который пришел с напарником к семье Шершенских, чтобы узнать, где ты находишься, – продолжал Реваз. – Или там тоже стрелял твой товарищ?