Хилари Нгвено - Люди из Претории

Проныра поднялся:

- Ты не проводишь меня туда?

- Не знаю, как и быть. Управляющему не понравится, если я отлучусь.

- Не беспокойся, - сказал Проныра. - Я все ему объясню.

Проныра последовал за официантом через дверь около буфета. Они спустились по лестнице в подвал и вошли в небольшую комнату, где на крючках вдоль стен висела одежда.

- Вот что, приятель, дело серьезное, - сказал Проныpa. - Я пиджак ищу.

- Чей пиджак? - спросил официант.

- Ты ведь знаешь, тот южноафриканский певец, что прикончил парня, был в форме.

- Да, так говорят.

- Где же он ее взял? Может, здесь, как думаешь?

- Наверное. Он мог зайти и взять любой китель с крючка.

- Но сначала ему надо было снять свой пиджак, а потом уж надеть китель.

- Да. Если только на нем был пиджак, - сказал официант.

- Этот певец всегда ходил в пиджаке. Красный в клетку.

Лицо официанта просияло.

- Ага, так вот откуда взялся тот пиджак! - воскликнул он. - Несколько дней здесь висел. Мы все голову ломали, чей он.

- А где он теперь? - Проныра оглядел комнатушку.

- У управляющего... Нет, у кастелянши. Кто-то отнес его ей.

Проныра поспешил к кастелянше. Вес этой добродушной на вид женщины, по всей вероятности, соответствовал ее положению в отеле.

- Чем могу быть полезна, мистер репортер? - спросила она. - Опять что-нибудь вынюхиваете?

- Ну что вы! Человек пришел забрать свой пиджак, а его сразу в чем-то подозревают!

- Какой пиджак?

- Красный в клетку...

- Так это ваш? - Толстуха встала из-за стола, открыла стенной шкаф и вытащила оттуда пиджак. - Этот, что ли?

- Он самый, - обрадовался Проныра. - Я, видать, слегка был под мухой. Знаете, журналисты - народ пьющий. - Он порылся в карманах пиджака. - А бумажник? - воскликнул он.

- Неужели стащили? - ахнула кастелянша. - Вот бесстыжие! То-то они так быстренько его сюда притащили. Много денег-то было?

- Да не в деньгах дело, - сказал Проныра. - Права там и корреспондентская карточка.

Необъятная грудь смотрительницы ходуном ходила от негодования.

- Кошмар! - негодовала она. - Куда катится эта страна? Люди зарятся на чужое...

Она была вне себя, и грудь ее вздымалась, как кузнечные мехи.

- Не стоит так убиваться, - успокоил ее Проныра. - Пиджак я нашел, а права и карточку получить нетрудно. В конце концов, сам виноват. А вам большое спасибо.

- Для отеля это позор.

Проныра возвратился к столику в буфете.

- Вижу, выручили пиджачок, - сказал официант, который водил его в раздевалку. - А пиво не допили.

Полупустая бутылка и почти полный бокал стояли там, где Проныра их оставил. В кармане шэйновского пиджака он нащупал пухлый конверт. Взглянув на пиво, Проныра достал пять шиллингов.

- Сдачи не надо, - сказал он официанту, протягивая деньги.

- А пиво?..

- Ладно, ладно. - Проныра помахал официанту рукой. - Не до пива сейчас. Есть дела поважнее.

12

Проныра залез в автомобиль, вынул из пиджака Шэйна конверт и открыл его. В конверте лежало два письма. По виду бумаги можно было догадаться, что их часто перечитывали. Была в конверте и фотография белой девушки с длинными золотистыми волосами. Лора будет не в восторге, подумал Проныра, разворачивая одно из писем. Из сложенного листка что-то выпало. У Проныры перехватило дыхание. Это была фотография теперь уже мертвого европейца, сыгравшего роль "подсадной утки"! Проныра перевернул снимок - никаких надписей на обороте. Письмо отправили год назад из Йоханнесбурга, как явствовало из написанного в уголке адреса. Само письмо было весьма кратким:

"Посылаю фотографию человека, убившего вашего брата. Трудно рассчитывать, что когда-нибудь вы столкнетесь с этим ублюдком, но, уж если это случится, надеюсь, вы воздадите ему по заслугам".

Проныра снова посмотрел на фотографию белого. Никаких темных очков, но, несомненно, это он - та же квадратная челюсть, густые темные волосы. Множество вопросов тут же зародилось в голове Проныры. Но он отогнал их и обратился ко второму письму. Оно выглядело еще потрепаннее первого, помечено было более ранней датой и написано другой рукой. Проныра перевернул листок и взглянул на подпись: "Марк"!

Он прочел письмо.

"Дорогой Лабан!

Привет тебе от всех наших. Надеемся, ты скоро напишешь, и мы узнаем, как у тебя дела. Мама говорит, что, если ты не поторопишься с ответом, она поедет в Найроби и заберет тебя домой. Артрит по-прежнему беспокоит отца, но в остальном с ним все в порядке.

Через полгода учеба заканчивается, и я не представляю, что будет дальше. В Йоханнесбурге можно было бы найти место учителя, но сейчас меня заботит совсем другое.

В последнее время я встречаюсь с одной девушкой. Она меня любит, и я от нее без ума. Одна беда: я черный, а Дженет белая. Она учится в Стелленбоссе. Мы познакомились несколько месяцев назад на студенческой конференции. Ее отец - химик, работает в университете.

Я знаю, ты скажешь, что все это безумие. Мы с ней и сами так думаем. Возможно, нам когда-нибудь удастся уехать отсюда - в Европу или Штаты. Там видно будет. Нам, понятно, приходится вести себя крайне осторожно. Только несколько самых близких моих друзей знают о наших отношениях. Дженет прекрасная девушка. Как бы я хотел вас познакомить! Посылаю тебе ее фотографию...

Итак, ждем твоего письма. Я еще напишу.

С сердечными пожеланиями от всех наших.

Твой брат Марк".

Проныра сложил оба письма и сунул их обратно в конверт. Снова посмотрел на фотографию "подсадной утки" и присоединил ее к письмам. Вгляделся в фотографию блондинки. Лицо казалось как будто знакомым. Где он мог ее видеть?

Проныра заехал домой, оставил там пиджак Шэйна, а конверт прихватил с собой. Добравшись до редакции, он бросился к фотографам.

- Задание выполнено, - доложил Якуб, не дав Проныре и рта раскрыть. Вот они все, чертовы европейцы, входившие в здание "Орла" и выходившие оттуда. Включая самого Гарольда Маклеода. - Фотограф потряс двумя листами контрольных отпечатков. - Сорок три человека - сорок три кадра!

- Потрясающе. Как же это тебе удалось? - Проныра принялся изучать отпечатки.

- Дело мастера боится. Запомни, я профессионал.

- Как тут забыть, если ты по три раза на день напоминаешь!.. Так, а где увеличенные отпечатки парней из "кортины"?

- У Лоры. Они еще высохнуть как следует не успели, а она схватила их и куда-то умчалась в машине.

- Не сказала куда?

- Нет. Я ведь всего-навсего фотограф. Никто мне слова доброго не скажет. Только и слышу: "Якуб, бери камеру - и за мной!" или: "Якуб, иди и снимай всех, кто выйдет из автобуса на Кимати-роуд". Такое отношение ущемляет мое достоинство. Где же профессиональная этика?

- Вот что, Якуб, - сказал Проныра, - рассказывать об истории, которая еще не попала в печать, - значит нарушать профессиональную этику.