Юлия Кристева - Смерть в Византии

— Что новенького? — спросила она, когда он вернулся домой с работы.

— Нашли машину Фа Чан, ассистентки Себастьяна, ну, той женщины, что исчезла почти одновременно с ним. В озере Стони-Брук. Пока никаких следов ее самой, будут тралить озеро. И еще: Минальди убежден, что Себастьян умер, и представь себе, только оттого, моя дорогая, что этот чертов жиголо обнаружил, что профессор не выходит со своего ноутбука в Интернет… словом, если профессор не пользуется компьютером, значит, профессор мертв. Вот так!

Взгляд Стефани стал рассеянным и недоверчивым, вероятно, оттого, что приходилось спускаться с высот дипломатических бесед к умозаключениям примитивного типа, каким в ее глазах наверняка был Минальди.

— Этот детектив-подмастерье столь же пакостный, сколь и неказистый на вид. Бог с ним и с его желаниями завистника и могильщика. У меня есть кое-что посерьезнее. Послушай, я проглядела все записи и видеодокументы твоего родственника, ну, те диски, данные из картотеки, которые распечатали для тебя твои помощники и которые ты взял на изучение.

— М-м-м… — То ли от страха, то ли от надежды слова застряли у комиссара в глотке. А что, если Стефани напала на след? А вдруг какая-то связь с Чистильщиком? Рильски побледнел и молча уставился на нее.

— Я знаю, ты тоже заглянул в них, но уверяю тебя, в это нужно погрузиться. Могу тебе сказать: одно несомненно — Себастьян Крест-Джонс был влюблен в Анну Комнину! — без намека на шутку выдала Стефани.

Считая до этой минуты мадемуазель Делакур натурой скорее разумной, хотя и увлекающейся, что было вовсе не плохо, Рильски теперь взглянул на нее с особой нежностью, что у него являлось признаком величайшего недоверия. Решительно, ни на кого нельзя положиться в этом треклятом деле!

Невыносимая летняя жара, навалившаяся на Санта-Барбару, не щадит ни лимонную герань, ни котов, ни женщин. Никому ее не избежать. Август, все замерло, пахнущему жасмином сквознячку не пробиться в плотные слои воздуха, смешанного с парами бензина и мазута, образующимися на находящемся неподалеку нефтеперерабатывающем заводе, они накрыли все живое и полуживое. Единственный способ спасения — кондиционер, если он имеется. Стефани с головой ушла в чтение архива Себастьяна. На ней шорты и майка. Она ничего не замечает. От густой шерстки Минушах в тигровых полосках пышет жаром, кружа по квартире, кошка Норди задевает вазочку — та падает и разбивается, — а затем валится на спину, как лишившаяся сознания женщина — та же волна нервной дрожи, пробегающая по шерстке, те же бессмысленные глаза. Бедняжка, жара и впрямь стоит страшная, и все же не мешай, не то запру тебя в кухне.

Стефани идет по следам Себастьяна, создавая свое собственное представление о беглеце и призраках, за которыми гонится он. В конце концов, покуда не раскрыт Номер Восемь, для освещения поимки которого она прибыла сюда в качестве спецкора, почему бы и не помочь Норди в том, что касается его дядюшки?

Сам Норди чуть свет уже весь в делах, возвращается затемно — до того ли ему? Почему бы и впрямь не в службу, а в дружбу не составить психологический портрет Себастьяна? Кроме того, нельзя не учитывать и то потрясение, которое сама Стефани привнесла в жизнь комиссара — закоренелого холостяка. Это уж само собой . Впалые щеки, широкие скулы, треугольный подбородок — все это она о себе знает. А вот то, что оказалась охоча до прозы Себастьяна — для нее в новинку. Усталость, вызванная жарой, сменяется приступом радости, накатившей вдруг влюбленности. Глоток ледяного чая, мгновенное облегчение. И вот уже она перестает различать, где она сама, где Минушах; отдавшись огромным временным полотнам, пластам и сценам, ухватив пить Севастьянова клубка, движется все дальше и дальше, готовя ничего не подозревающему Норди подарок.

— Вот ты спрашиваешь, что он в ней нашел, в Анне Комниной? Да все! Иначе к чему бы ему так углубляться на заре третьего тысячелетия в сочинения византийской принцессы, жившей в самом начале второго? Неплохая симметрия, не правда ли? Что бы могло так заинтересовать его в ней? Тебе непонятно? А то, чего напрочь лишены современные девицы и превыше всего ценится им: строгая без прикрас красота дочери, как две капли воды похожей на своего отца-василевса, царская повадка, ум. Вскормленная на античной культуре, взрастившая свой ум на квадривиуме [66] Quadrivium (лат.) — «Четыре пути», группа реальных наук, включающая арифметику, геометрию, астрономию и музыку (согласно средневековой классификации Кассиодора, 480–575, латинского писателя, консула и префекта при Теодороихе). наук — астрономии, геометрии, арифметике, музыке, не забывшая и о тривиуме [67] Trivium (лат.) — «Три пути» — грамматика, риторика и диалектика; вместе с квадривиумом назывались «семью свободными науками». — основе всякой культуры — грамматике, риторике, диалектике. И ко всему прочему, вместо того чтобы удалиться в монастырь, как сделали бы западные женщины ее уровня, оказавшись в похожей ситуации — ежели только в ту эпоху еще где-либо существовали подобные ей женщины, — она вмешивается в политику, затевает интриги, участвует в заговорах, а затем спасает честь семьи. И в первую голову своего отца Алексея I, которого превозносит чуть ли не в гомеровском или платоновском стиле. Она багрянорожденная принцесса, к тому же женщина, и об этом, Норди, не след забывать. Надо сказать, Византия задолго до нее знавала императриц, да еще каких! Когда ей стукнет пятьдесят пять и умрет ее муж кесарь Никифор Вриенний, в 1138 году, она возьмется за перо. Вриенний принялся за хронику царствования Алексея I, но продолжит начатое им дело и закончит его Анна. При этом явит себя более вдохновенной и талантливой в описании придворных интриг, более точной в передаче военных операций и более очарованной ратными подвигами византийцев, чем ее супруг. Кроме того, в ее тексте зазвучит романтическая нотка, окрашенная в тона непреоборимой ностальгии.

Считаешь, я преувеличиваю? А известно ли тебе, каков объем «Алексиады»? Пятнадцать томов. Кирпич — дай боже, одолеть его в наши дни под силу лишь ученым либо ископаемым читателям, которые желают составить себе представление о тех временах. Думаешь, с таким рейтингом Анне далеко не уйти? Задайся лучше вопросом, а кто сегодня читает те же «Три мушкетера», к примеру? Самые любопытные посмотрели фильм и принимают Депардье за Александра Дюма, который должен благодарить кино, открывшее ему двери Пантеона! Анна, в 1118 году попавшая в опалу после попытки свергнуть с престола своего брата Иоанна в пользу мужа, более не помышляет ни о чем, кроме как завершить труд супруга, скончавшегося в 1138 году. Десять лет она пишет, затем, видимо, поставив точку в описании царствования отца, тихо умирает в одиночестве и преисполнившись отвращения к тому обороту, который принимают исторические события. Себастьян подозревает, что именно 1148 год стал последним годом ее жизни. Так случилось, что Себастьян не расставался со своей эгерией [68] Эгерия (греч. миф.) — лесная нимфа; перен.: тайная советчица. с тех пор, как повстречался с ней в качестве историка, а заодно и с ее произведением и эпохой…