Юрий Тихонов - Следствием установлено…

— Может, вы и правы, Субботин растерян, — согласился прокурор. — Однако первое впечатление о нем заставляет меня весьма скептически отнестись к возможности заставить его сразу рассказать правду. С ним придется работать, много работать.

— Посмотрим. У меня есть доказательства, косвенные, правда, но достаточно серьезные. Я даже ленту с записью показаний одной его подружки привез. Надеюсь, магнитофон у вас найдется?

— Безусловно. Только поверьте моему опыту: магнитофон вам пока не поможет.

— Почему? — удивился Вершинин.

— Этот Субботин, знаете, он, по-моему, придуриваться будет. Дурачка разыгрывать, время тянуть. Появился у меня на пороге кабинета да как гаркнул во все горло: «Товарищ прокурор, Субботин прибыл». Глаза округлил, взгляда не спускает, и улыбка во весь рот. Хотя где-то в зрачках беспокойство бегает. Ясно, будет строить недоумка. Вот его основная линия поведения на сегодня. Я вида не подал, что игру его раскусил, и отправил в коридор ждать. Там он сразу скис.

Перспектива разговора с симулянтом заметно испортила настроение Вершинину. По опыту он знал, что такая позиция поначалу наиболее верно защищает подозреваемого от острых вопросов. А сколько потребуется времени, чтобы повлиять на такого человека! Да и придется, пожалуй, обращаться к психиатрам.

«Пропал я, если так случится, — сделал вывод Вершинин. — Хотя… и в таком поведении есть позитивная сторона. Станет ли человек прикидываться дурачком, если не виноват? Вряд ли».

Прокурор прервал его мысли и повел в кабинет своего заместителя, выехавшего в командировку.

— Располагайтесь, — предложил он. — Вот магнитофон. Сейчас я подошлю машинистку.

— Машинистку пока подождите, а вот за пишущую машинку буду признателен.

Через несколько минут в кабинет внесли пишущую машинку. Вершинин заправил в нее лист чистой бумаги и, приоткрыв дверь в коридор, негромко позвал Субботина. Тот сидел на корточках у большого фикуса и гундосил заунывный мотив. Услышав свою фамилию, он не сдвинулся с места и продолжал подвывать. Вячеслав окликнул его во второй раз и приветливо помахал рукой, приглашая войти. Тогда тот встал и вразвалочку двинулся к двери. У входа его медлительность словно рукой сняло. Вытянувшись в струнку, он громко гаркнул: «Товарищ майор, рядовой Субботин прибыл по вашему распоряжению. Готов приступить к выполнению любого задания». Поведение его было настолько достоверным, что Вячеслав помимо воли покосился на свое плечо — нет ли на нем майорских погон. Поймав себя на этом движении, он даже поморщился от того, что попался на примитивный трюк мальчишки.

— Я человек гражданский, — сказал Вячеслав, исправляя положение, — работаю в областной прокуратуре и к майорскому званию, которым ты меня щедро одарил, отношения не имею.

Субботин не шевельнулся, продолжал стоять навытяжку.

— Ладно, садись, хватит тянуться, — показал на стул Вершинин.

Тот осторожно опустился, подчеркивая готовность в любой момент вскочить и вытянуться по стойке смирно.

— Ты понял, конечно, Вадим, зачем я приехал, — как о само собой разумеющемся сказал Вячеслав.

— Никак нет, товарищ майор, — моментально сорвался тот с места.

«Издевается, нахально издевается», — подумал Вершинин.

И продолжал спокойным тоном:

— Хорошо, Вадим, майор, так майор, коли тебе нравятся. Хотя у меня чин юриста первого класса, что условно соответствует воинскому званию капитана. Однако благодарю тебя за повышение.

На секунду он заметил насмешку, мелькнувшую в широко открытых глазах Субботина, но стерпел и это.

— Расскажи-ка, Вадим, когда в последний раз ты видел Василия Шестакова? — спросил Вершинин, подчеркнув, что факт их знакомства — дело само собой разумеющееся.

Субботин неопределенно пожал плечами и изобразил на лице беспросветное непонимание.

— Я имею в виду Ханыгу. Ты ведь его прекрасно знаешь, — настойчиво продолжал Вершинин.

— Никак нет, — отчеканил парень, преданно глядя в глаза.

— А Нинку по кличке Глиста тоже не знаешь?

— Н-н, — мотнул головой тот.

— Смотри ты! А она утверждает, что знакома с тобой, — усмехнулся Вячеслав, доставая из портфеля коробку с магнитофонной записью. — Привет тебе передает. Как живешь, спрашивает. Да, впрочем, послушай сам.

Он мягко утопил клавишу магнитофона. Послышались шорох, потрескиванье, а затем искаженный глуховатый голос девушки. Субботин прослушал запись с показным безразличием, не прореагировав даже на рассказ о перчатках, однако настроение его заметно упало. Перестав строить простачка, он угрюмо опустил голову.

— Вот видишь, — Вершинин выключил магнитофон. — Оказывается, ты и Нину знаешь, и с Ханыгой знаком. — Перчатки-то свои удалось взять обратно? Да, да те самые перчатки, которые Шестаков отнял у тебя на перроне вокзала.

Вот тут Вершинин и понял, что допустил промах. По логике вещей, Субботину полагалось бы вздрогнуть, расплакаться и рассказать о случившемся. Однако у него вырвался вздох облегчения. Он заметно повеселел, верхняя губа странно изогнулась и поползла вверх, оголив щербатый рот.

— Вранье, — с улыбочкой сказал Субботин. — Не знаю ни Ханыги, ни Нинки, про перчатки в первый раз слышу. Давайте их сюда обоих, пусть в лицо скажут, а то мало чего они за спиной наболтали.

— С Ханыгой, Вадим, я тебе, понятно, свидания устроить не могу по известной причине, — не вдаваясь в подробности, ответил Вершинин, — а вот с Ниной встретишься обязательно, только в другом месте.

Вершинин теперь был уверен, что Субботин причастен к убийству Шестакова, но поведение его казалось странным. То он хмурился не ко времени, то веселел, когда, казалось, надо грустить.

Еще битых два часа Вячеслав пытался расположить парня к себе, заставить рассказать правду, но безуспешно. Тот или вскакивал, изображая полнейшее почтение, или замыкался в себе, когда беседа принимала острый характер. В конце концов Вершинин решил прервать допрос, отпустил его в коридор, а сам пошел к прокурору.

— Вижу, вижу, ощутимые результаты отсутствуют, — с сочувствием заметил тот.

— Самое ощутимое — моя убежденность в причастности Субботина к убийству, но во всем остальном я не продвинулся ни на шаг. Придется везти парня к себе.

— Может, лучше арестовать его, вдруг сбежит по дороге.

— Рано, — возразил Вершинин. — Оснований для ареста недостаточно. Есть только показания одной девушки, но весьма расплывчатые, причем показания даже не об убийстве, а об обстоятельствах, ему предшествующих. Повезу Субботина с собой, очные ставки проведу.

— Хорошо, — согласился прокурор.

Вершинин поехал в областную прокуратуру, откуда по телетайпу передал Стрельникову, чтобы Нину подготовили к очной ставке.