Юрий Тихонов - Следствием установлено…

«Все говорит правильно, — думал Вершинин, — и главное, что на первое место ставит судьбу человека. Хотелось, чтобы так думали все…»

— Для избрания в новый состав парткома мы хотим рекомендовать отчетно-перевыборному собранию следующие кандидатуры, — прервал его мысли женский голос, и он прислушался к словам худенькой женщины.

Сначала перечислялись имена, не знакомые Вершинину. Потом он услышал фамилию Кулешова. Говорившая интуитивно сделала большую паузу. Члены парткома одобрительно зашумели, а парень с комсомольским значком даже привстал и хотел что-то сказать в поддержку кандидатуры директора, но его усадили назад. По всей вероятности, он был известен своей экспансивностью. У Вячеслава отлегло от сердца. История с Ефремовой не выходила у него из головы.

— Лубенчиков, — услышал он новую фамилию и с интересом стал наблюдать за реакцией собравшихся.

В зале установилась тишина. Молчали в президиуме. Охочий рассматривал замысловатую люстру на потолке, и только Слепых нервно постукивал костяшками пальцев по столу.

Вершинин старался не смотреть на Лубенчикова, понимая, как трудно ему сейчас.

— Я.. — сказал секретарь парткома осипшим голосом, с трудом приподнявшись со стула. — Я прошу не выдвигать мою кандидатуру в новый состав парткома… Болезнь… и прочее…

Он сел.

Женщина, выдвинувшая его кандидатуру, растерянно посмотрела на президиум.

В тишине гулко прозвучали сказанные вполголоса слова парня с комсомольским значком: «Вот ведь опять не хватило мужества назвать вещи своими именами».

Лубенчиков вздрогнул и вобрал голову в плечи. Рюмин одобряюще прошелся взглядом по сидящим, словно хотел сказать: «Что же молчите? Решайте».

— Я думаю, надо удовлетворить просьбу товарища Лубенчикова, — вдруг решительно сказал Охочий.

— Я свое мнение уже высказал, — поддержал его Слепых. — Давайте голосовать.

Все члены парткома проголосовали единогласно. Напряжение сразу спало, люди задвигались, зашевелились. И все-таки каждый из них избегал смотреть на Лубенчикова.

С парткома выходили вместе с Охочим.

— Мавр сделал свое дело, мавр может уходить, — пошутил Вячеслав.

— Дело вы действительно сделали огромное, — без улыбки сказал Охочий. — Сложно было разрубить такой узел, но вы его разрубили. Однако этого мало. О случившемся на нашем заводе знают только у нас, а надо, чтобы знали все.

— Вы правы, — согласился Вячеслав, — и я сделаю это. Я напишу статью в областную газету, где расскажу, кто такие Чепурнова и компания, и так ли они безобидны.

— Напишите. Пожалуйста, напишите. Вы даже себе не представляете, как нужна такая статья.

— Собственно, почему статья? — разгорячился Вячеслав. — Я напишу фельетон. Он будет называться… «Искренне болеющий».

Их догнал Лубенчиков. Шел он странно, бочком.

— Всего хорошего, товарищ Вершинин, — поклонился он и протянул руку.

Вячеслав суетливо подал ему свою и ощутил вялое рукопожатие.

Домой Вячеслав вернулся в приподнятом настроении. Он даже пожалел, что еще находится в отпуске и не может сейчас же рассказать все скептику Грише Салганнику.

— Ты весь светишься, — заметила Светлана при его появлении.

— Есть основания, — горделиво ответил он и рассказал ей, как проходило заседание парткома.

— Я получил моральное удовлетворение, когда припер к стенке Чепурнову, но сейчас мне приятней вдвойне, ибо увидел, как все это преломилось в сознании многих людей, причем заметь — от рядовых до крупных руководителей, — сказал Вячеслав.

— Я все понимаю и рада за тебя, — улыбнулась Светлана, — скоро обиженные будут ходить к тебе домой, как к частному детективу. Сегодня уже дважды звонила одна женщина.

— Кто такая?

— Она не назвалась и пообещала позвонить еще раз почему-то из аэропорта.

— Странно, — пробормотал Вершинин, — опять незнакомка. Впрочем, не будем ломать голову, дай-ка мне лучше поесть.

Телефонный звонок прервал ужин.

— Опять она, — шепотом сказала Светлана и передала ему трубку.

— Вячеслав Владимирович, — услышал он голос, который сразу узнал.

— Инесса Владимировна, — заторопился сообщить ей важную новость Вершинин, — я только что с завода. Кандидатуру вашего мужа вновь рекомендовали в состав парткома. Алло, алло, вы слышите меня?

— Я слышу, — после короткой паузы отозвалась Кулешова. — Вячеслав Владимирович… Игорь Арсентьевич умер сегодня утром.

— Что! Что?! Как вы сказали?!

— Два часа назад я получила телеграмму.

В трубке уже давно раздавались короткие прерывистые гудки, а Вершинин все сидел и бессмысленно смотрел в угол.

— Что произошло?! — воскликнула Светлана, заметив его состояние.

— Пиррова победа, — едва внятно произнес он и с трудом, как чугунную, положил трубку на рычаг.

Остролицый человек с мелкими желтыми зубами смущенно отвел в сторону глаза.

— Существенных замечаний нет, — мямлил он, — фельетон написан хорошо, достаточно аргументирован, факты апробированы в суде.

— Тогда в чем дело? Он лежит у вас свыше месяца без движения.

Заведующий отделом писем редакции газеты Андрюшкин смущенно молчал. Чувствовалось, что самого главного он не договаривает. Вершинин продолжал возмущаться.

— Да вот, взгляните сами, — в сердцах вспылил Андрюшкин и бросил Вершинину отпечатанный уже на бланке редакции фельетон.

Вячеслав быстро пробежал текст глазами Андрюшкин внес кое-какие изменения, отчего фельетон только выиграл. Судя по дате, он был подготовлен к печати еще месяц назад.

— Очень хорошо. Я не возражаю против вашей правки, — сказал Вершинин, возвращая, материал. — Печатайте в таком виде. Когда вы его поставите?

— Жду момента, — уклонился от определенного ответа заведующий отделом.

— Момента? Какого момента?

— Подходящего.

— Кто-то возражает, — сообразил Вершинин. — Но кто же? И почему?

— Все упирается в наш прежний фельетон, — откровенно признался Андрюшкин. — Выступить сейчас с вашим — все равно, что высечь самих себя.

— И вы так считаете?

— Да, и я так считаю, но видите — фельетон-то подготовил, значит убежден, что ошибки надо исправлять.

— Ага, значит есть человек, который возражает. Скажите, кто он?

Андрюшкин замялся. Называть фамилию ему явно не хотелось.

— Я понимаю — речь идет о вашем начальстве, поэтому мой разговор с ним будет проходить без ссылок на вас. Просто зайду поинтересоваться судьбой фельетона.

— Тогда идите к заместителю редактора, — решился Андрюшкин. — Его кабинет напротив. Только предупреждаю: вас постигнет разочарование. Он у нас сверхбдительный, под удар себя не подставит, да и, по-моему, фельетон «Криминалист с сельмаша» печатался по его указанию. Я ему дважды говорил, убеждал, что ваш фельетон надо ставить, а он молчит, словно и не слышит. Попытайтесь теперь вы.