Леонид Пузин - ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ

Не успел Геннадий Ильич переступить порог пушкарёвского кабинета, как хозяин, гостеприимно поднявшись навстречу, заговорил первым:

— Здравствуйте, Геннадий Ильич. Должен признаться — ждал. Со вчерашнего вечера. Точнее — с шестнадцати часов. Когда узнал — вы уж не обессудьте, но своего информатора я вам открывать не буду — об убийстве Игоря Олеговича. Скажу вам больше: что с Бутовым приключилось несчастье — заподозрил раньше. Когда он, не предупредив, не пришёл на нашу заранее оговорённую встречу. И это, когда большая половина деловой репутации Игоря Олеговича держится — извините, держалась — именно на его аккуратности, точности и исполнительности. Да — образован… И в работе с компьютером — мастер. Но для самостоятельного бизнеса главное не это — главное связи. Которых у Бутова поначалу почти что не было, если, разумеется, не считать Кузнецова — отца Аллы Анатольевны.

В этот ошеломляющий словесный поток майор еле-еле сумел вставить своё официальное "здравствуйте" и, сидя на пододвинутом Пушкарёвым стуле, размышлял, почти не вслушиваясь в излияния бизнесмена: "И где же ты, Фёдор Степанович, освоил азы "репрессивной психологии"? Подавить собеседника, не дать ему собраться с мыслями и таким образом создать иллюзию своего всеведения — это, думаю, умеет даже Костенко… Вот только со мной, господин Пушкарёв, не выйдет. Такие трюки я освоил уже на третьем курсе юрфака!"

— Фёдор Степанович, извините, вынужден перебить, — невежливо, но в разговоре с "психологическим террористом" весьма эффективно, — а Алле Анатольевне вы сообщили сразу? В шестнадцать часов? Или — немного позже?

Однако Пушкарёв умел не только нападать, но и неплохо держал удар:

— Что вы, Геннадий Ильич, с какой стати? Ни вчера, ни сегодня ничего я ей не сообщал! Убийство Игоря Олеговича не такая, знаете ли, новость, которой было бы приятно поделиться с Аллой Анатольевной. Я ведь её едва ли не с детства знаю, и очень хорошо себе представляю, какой это для неё удар. Да и вам, уголовному розыску, перебегать дорогу… зачем мне лишняя головная боль? Ведь информация у меня сугубо неофициальная, можно даже сказать, секретная… Нет, не такой уж я неотзывчивый чурбан — если бы Алле Анатольевне это как-то могло помочь, конечно бы, поделился с ней. А так… Нет, если она узнала — то не от меня.

— Фёдор Степанович, вы так оправдываетесь, будто вы мой подчинённый. А на самом-то деле — ого! Где вы — и где я! И разница явно не в мою пользу! Я ведь об Алле Анатольевне вас только к слову спросил. А вообще-то заехал совсем по другому поводу. Ваша горничная — Вера Максимовна — она ведь с девяносто шестого и по девяносто восьмой рабыней была у Бутова?

— Была! Ну и что? Ей в девяносто восьмом уже двадцать семь исполнилось! Или вас прокурор настроил? Наш неуёмный товарищ Люмбаго? А знаете… пошлите его к чёрту! Из Игоря Олеговича в девяносто восьмом вволю он попил кровушки! Как же — разоблачил "маньяка"! А утечка информации в прессу? Его рук дело! Этого несгибаемого борца с враждебной идеологией! Да будь, как прежде, его власть — он бы упёк не только Бутова! Пересажал бы половину его рабынь! Как, — Пушкарёв на секундочку замолчал, подыскивая язвительное сравнение, и, не найдя его, продолжил с прежним запалом, — нераскаявшихся проституток! Которых растлил — ими же сам растлённый! — Игорь Олегович. Вы же помните, какие абсурдные приговоры ещё лет десять назад порой выносили наши суды? Но и так — с подачи этого маразматика — некоторые наши газетёнки, помните, в какой раж вошли? Бутова не просто с грязью — с говном смешали! Ведь с той поры — вы это скоро и так узнаете — дела Игоря Олеговича сильно пошатнулись. Думаю, если бы не Алла Анатольевна — верней, не её папа — вряд ли бы он вообще поднялся.

— Спасибо, Фёдор Степанович, приму к сведению. Но ваша ценная информация, — произнося слово "ценная", майор постарался придать своему голосу максимально возможное безразличие, чтобы ирония чувствовалась лишь лёгким намёком, — мне почти ничего не даёт. Вы ведь не скажете, кому конкретно мешал Игорь Олегович? Кто и какие, кроме самого потерпевшего, понёс убытки в связи со скандалом в девяносто восьмом году? Кто, стало быть, мог желать его смерти?

— Почему же — скажу? Конечно — не обо всём. Вы ведь, Геннадий Ильич, понимаете, что большинство из спрошенного вами — коммерческая тайна? В сохранении которой заинтересованы многие серьёзные люди?

На слове "серьёзные" Пушкарёв сделал еле заметное ударение — то ли по привычке, то ли давая понять Брызгалову, что в тонкости бутовского бизнеса не следует вникать особенно глубоко.

— И ещё, Геннадий Ильич, подозревать-то я подозреваю, но доказательств у меня, естественно, никаких. Так что, если ошибусь, в клевете меня после не упрекайте… Институтский товарищ Бутова — Андрей Яновский — вот к кому стоит присмотреться. И не просто друг — компаньон. Был им, вернее, до осени девяносто восьмого. Компьютерщик экстракласса. Даже лучше самого Игоря Олеговича. Но как бизнесмен — ноль. До того, как бутовские дела пошли под гору, он у них в фирме, будучи, в сущности, на подхвате, получал очень приличные деньги. Такие, что приобрёл участочек в Дубках. Скромный, конечно, всего-то 15 соток на неудобьях, но ведь — в Дубках! И флигелёк поставил. Разумеется, не ахти какой — то ли четырёх, то ли пяти-комнатный — но опять-таки: газ, вода, центральное отопление, канализация, городской телефонный номер — всё путём!

Заговорив о недвижимости Яновского, Фёдор Степанович мало-помалу воодушевился, отошёл в сторону от сути дела, но скоро вернулся к предмету разговора.

— А когда случился скандал, то Бутов был вынужден отказаться от бесполезного компаньона и предложил своему другу ставку рядового компьютерщика: долларов, кажется, двести пятьдесят. Яновский тогда жутко обиделся, ушёл из фирмы — и с тех пор на вольных хлебах. Компьютерщик его класса без куска хлеба с маслом не останется. Тем более — знакомый с бизнесом. Поссорился он тогда с Игорем Олеговичем крепко — месяца два, наверно, они друг с другом не разговаривали. Потом помирились — всё-таки старая дружба — но, конечно, уже не то.

— Фёдор Степанович, я пока в вашем рассказе ничего такого, что заставило бы Яновского подозревать больше других, не вижу. Ну, случилась размолвка, ну, лишился он тёплого местечка, но ведь не так — ни с того ни с сего. Он же не мальчик, должен был понимать, что Игоря Олеговича позарез припёрло. И потом — когда это случилось? Два года тому назад. Нет, чтобы два года держать зло — нужна не такая обида.

— Погодите, Геннадий Ильич, погодите. Это пока вступление. Главное — Алла Анатольевна.

— Что, ещё один любовный треугольник?

— О музыканте, значит, вам уже доложили? Но вы, Геннадий Ильич, этим сплетням не верьте. Ведь у нас как: стоит женщине два раза показаться в ресторане с мужчиной — сразу скажут: хахаля завела. Нет, здесь другое: Алла Анатольевна действительно любит музыку, а Сазонов, по её словам, сам-то я в этом не разбираюсь, очень талантливый флейтист. Ну, и она у него вроде как спонсор — ну, там на конкурсы проталкивает, концерты организует, чтобы не век ему по кабакам играть. Нет, Геннадий Ильич, поверьте моему опыту: здесь ничего такого. А вот Яновский… Тут действительно треугольник. Причём — давний. Ещё до свадьбы. Когда и он, и Бутов — оба за ней ухаживали. Конечно, как и что там у них сейчас — толком не знаю, а сплетничать не хочу. Но, обратите внимание, со смертью Бутова…