Леонид Мендельсон - Пятый угол

- Периодически заходил.

- Мне уже известно, что в это время нотариус говорил по телефону, но неизвестно с кем. — Комиссар понимал, что его собеседник наверняка информирован об этом доктором Бэрри. — Как вы понимаете, это важно для следствия. У вас есть что-нибудь, что бы вы хотели мне рассказать?

По реакции адвоката Сэм понял, что не ошибся: собеседник был готов к этому вопросу.

- Да. Думаю, вам будет важно узнать, что это был звонок от его сына, Генри. Как я понял по репликам Роджера, тот пытался наладить далеко не добрые отношения с отцом.

- Почему именно в это время и по вашему телефону?

- Извините, что не сказал сразу. Он улетал из Англии и звонил из аэропорта. Опережаю ваши вопросы: точность информации не могу гарантировать и не знаю, куда направлялся Генри.

- Это мы проверим по нашим каналам. Разрешите воспользоваться вашим телефоном?

В последние несколько минут в кабинет доносились чьи- то возбужденные голоса, а во время телефонного разговора комиссара раздался перекрывающий всё женский крик. Сэм вопросительно посмотрел на хозяина, но тот не подавал признаков волнения или, по крайней мере, хорошо держал себя в руках. Шум то затихал, то вновь возрастал до прежнего уровня, и в этом «хоре» солировал все тот же голос.

- Мистер Вольский, вы не находите, что кому-то нужна помощь?

Бен колебался с ответом, но ситуация обязывала к ответной реакции.

- Ничего сверхординарного: Мерин чувствует себя неважно, особенно после смерти отца. Доктор возле нее и окажет необходимую помощь. Нервный срыв.

Сэм подумал, что ответ собеседника прозвучал с подтекстом: «Мы сами разберемся в своих семейных делах»; но интуиция подсказывала, что это больше похоже на конфликт, нежели на нервный срыв, причем не исключена связь с его присутствием в доме. Или доктор справится с этой вспышкой эмоций, или они прорвутся сюда, в кабинет. Но не прошло и минуты, как в дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла женщина невысокого роста.

- Извините, комиссар, необходима помощь Бена. На несколько минут, если не возражаете.

- Конечно.

И Бен быстро вышел из комнаты.

- Простите, миссис..? — остановил женщину Сэм.

- Пэм Вольская, жена Бена.

- Да, миссис, я должен был догадаться сам. Мне кажется, мы с вами уже встречались, не так ли?

- Вполне возможно, комиссар, мир тесен. Тем более, если он для нас общий. Должна сказать вам, неоднократно слышала от мистера Давида слова уважения в ваш адрес. Помню, он даже рассказывал о вашем хобби. Сейчас вспомню. Кажется, вы рисуете?

Сэм почувствовал, что начинает краснеть. «Интересно, с какой долей иронии обсуждалось это хобби? Можно представить себе, если мои изделия сравнивались, к примеру, с этими искусными шахматными фигурками».

- Ой, я, кажется, вспомнила: вы увлекаетесь резьбой по дереву, но, к сожалению, никогда не видела ваших работ. Могу ли я полюбопытствовать?..

- Мистер Вольский сильно преувеличил мои успехи. Я лишь вырезаю маленькие фигурки персонажей, интересующих меня в конкретном расследовании. И, уверяю вас, нечего на них смотреть — обыкновенная работа дилетанта.

- И, все же, не возражала бы сама убедиться в обратном, тем более, что вы, наверняка, готовите фигурки членов нашей семьи. Есть у меня шанс?

- Если они будут вообще готовы, и при условии, что у вас богатое воображение. Мои персонажи — это лишь наиболее характерные черты внешнего облика на фоне восприятия эмоционального настроя оригинала.

- Извините, комиссар, за настойчивость и любопытство, но как вы представляете мой образ?

- Миссис, я огрубел на работе и разучился говорить комплименты, иначе вы получили бы их в полной мере. Что же касается вашего эмоционального состояния, как и состояния всей семьи, то я бы сравнил его с ощущением сидящего на стуле человека, когда вдруг сломалась одна из его ножек.

Пэм не пыталась ответить; сравнение, вероятно, оказалось недалеко от истины. Бледное лицо оставалось каменно-спокойным, но выдавали руки, точнее, пальцы — нервные, сплетенные так туго, что побелели костяшки. То ли благодаря стараниям доктора, то ли вмешательству Бена, но шум в доме понемногу затихал.

- Миссис, самочувствие Мерин в тот злополучный день было таким же тяжелым?

- Мы приехали около одиннадцати часов утра, и мне показалось, что она излишне нервничала, хотя и держала себя в руках. Но после случившегося, доктору, да и всем нам, пришлось нелегко.

- Какие отношения сложились между ней и мистером Моррисоном?

- Спокойные, но холодные.

- Миссис Мерин знала основную причину визита нотариуса?

Не нужно быть тонким психологом, чтобы по реакции собеседницы понять, что это было «тайной Мадридского двора». Ответ Пэм сделал бы честь опытному адвокату:

- Ничего не знаю об этом.

- Миссис, я нисколько не сомневаюсь в точном соответствии вашего ответа юридическим канонам, но меня больше интересует ваше мнение — мог ли Давид Вольский посвятить кого-нибудь, кроме вашего мужа, в свои планы.

- Давид был большим дипломатом, и его решения в сложных ситуациях трудно было предсказать. — Помолчав несколько секунд, добавила:

- Не исключено, что, как и в любом старом английском доме, у стен здесь есть уши.

Смысл ответа был настолько прозрачным, что Сэм не удержался от улыбки: «Не пытайтесь искать компрометирующий материал на моего мужа — каждый в доме мог обладать этой информацией».

- Чему вы улыбаетесь, комиссар?

- Приятно беседовать с обаятельной и, главное, умной женщиной.

- Если б не мое траурное настроение, я бы с большим удовольствием оценила вашу шутку.

- Ни в коем случае не шучу, миссис! В общей цепи фактов ваше мнение весьма важно. Не можете ли вспомнить, кто провожал мистера Моррисона к машине?

- Помню, Бен.

- Вы абсолютно уверены в этом?

- Конечно, я ведь дала ему два зонтика, — был сильный дождь, а Моррисон оставил свой в машине.

Можно было не сомневаться в достоверности информации. Наверняка кто-то еще присутствовал при этом, иначе Пэм не была бы столь откровенна.

- Как долго ваш муж отсутствовал?

- Не могу сказать, поскольку находилась в комнате с Давидом, нашим внуком.

- А его родители?

- Вся молодежь была наверху, кажется в бильярдной.

У Сэма начало складываться ощущение, что для него приготовлен хорошо отредактированный сценарий. Нет, не обман, не подтасовка фактов, а именно — отрепетированная роль каждого «артиста». Да, он узнает правду, но только ту ее часть, которую подготовил «драматург».

В кабинет вернулся явно расстроенный и возбужденный Бен, подошел к бару, достал бутылку виски и два фужера.

- Комиссар, давайте выпьем по глотку.

- Не возражаю.

- И мне, — попросила Пэм.

Пили молча, не глядя друг на друга. «Не знаю, какие обычаи у евреев, и поминают ли таким образом, но если существует Бог, то пусть покойным найдется место на небе.» — думал Сэм.