Василий Носенков - Зеленая расческа

Один случай особенно неприятно поразил его. Как-то он встретил в магазине Димку Сухарькова из седьмого "б" и Августа Варакса из восьмого класса. Ребята покупали лампочки для карманного фонарика. Из магазина вышли вместе. Пройдя десяток метров, Володя заметил в широком окне сберкассы Ласточкина. При помощи трафарета художник оформлял витрину. Володя покраснел и отвернулся, проходя в двух шагах от окна, а Варакс принялся оживленно нашептывать что-то на ухо Сухарькову.

- Халтурит, - не стесняясь, ответил Димка. - Не так легко содержать две семьи.

Кровь прилила к лицу Володи. С ребятами он дальше не пошел. Сам того не замечая, он пришел во двор Генкиного дома и по привычке поднялся на голубятню.

После того как Володя случайно подслушал беседу Баклушина с Борькой Чувахиным, Генка почему-то никогда не заводил разговоров на семейные темы. Он расхваливал своих голубей, спрашивал, не найдет ли Володя подходящего покупателя, которьга может оптом купить всех его птиц с голубятней вместе. Иногда угощал вином, дарил сигареты. Изредка они вместе ходили к кинотеатру, на рынок... И за одно то, что Баклушин но бередил рану расспросами или намеками, Володя был ему благодарен.

- А-а, Вовка, мое вам с кисточкой! - приветствовал он на сей раз Сипелопова.

- Здравствуй.

- Вот вчера какие-то чужаки приблудились, нужно их на первое время в изолятор, а потом, пожалуй, продать. Все равно улетят, - объяснял он, тыча хворостиной в угол, где обособленно сидели три турмана.

- Красивые голуби, - признал Володя.

- Э-э, все дерьмо. Разве на них заработаешь? - скороговоркой затрещал Баклушин. - Тут у меня друг вернулся, а с ним его друг - чудесные ребята! Подожди, вот они скоро должны подойти ко мне. Я уже "керосин"

для них подготовил...

- Керосин? Зачем? - не понял Володя.

- Ты еще не знаешь? - ухмыльнулся Баклушин.

Видно было, что он навеселе. - "Керосин" - это, понашему, вьшивон. Ну, водочка там, коньячок и всякое ипое горючее. Без этого, брат, нельзя, для нас это первое дело.

- Раз друзья придут, так можно и дома встретить, - подоуменно пожал плечами Володя. - Что здесь хорошего?

- А ты молодой, да из ранних, - насупился Генка. - Даешь советы, что тот прокурор.

Действительно, вскоре на голубятню пришли двое.

Кряжистый парень в серой куртке и таких же брюках, по всему видать старший, хитро подмигнул Баклушину, пожимая руку выше локтя. Володю он как будто не замечал.

Его товарищ, худой, долговязый молодой человек в помятом плаще-болонье, пристроился на ящике и не подавал голоса. Можно бьгао подумать, что он глухонемой.

Человек в серой куртке рассматривал стены голубятни, словно разыскивая что-то. Володя успел заметить, что у него вместо зубов во рту торчат почерневшие корни. Был он к тому же косорот, темен лицом и часто облизывал языком пересохшие губы. Что-то свиреподикое было в его некрасивом лице с рыбьими глазами.

Оглядев голубятню, парень деловито спросил Баклушина:

- Гена, а электроплитки у тебя, случаем, нет?

- Зачем она тебе понадобилась? - удивился Баклушин.

- А вот свернуть башку этому рябчику, - парень небрежно кивнул головой в сторону голубей, - да и поджарить свеженького. Деликатес перший сорт!

Генка опешил, не находя слов для ответа.

- Ну и скажешь ты, Шмага, - наконец начал он. - Разве голубей едят? Сроду не слыхал такого. Их разводят любители для красоты...

- Эх, корешок! Знал бы ты вкус в этом деле, - похлопал его тяжелой рукой по плечу беззубый. - А еще голубятником считаешься.

- Вообще и воробьев едят, - заговорил вдруг парень в мятой болонье. Хвалят даже. Очень, говорят, вкусны жареные. Но сам я не пробовал.

Несмотря на отсутствие жизненного опыта, Володя сразу догадался, что эти ребята приезжие. Кто из ленинградцев выскажет сейчас такую идею: жарить голубей и воробьев? Слава богу, сейчас не блокада, когда люди умирали с голоду. Ему стало не по себе, но любопытство удерживало его на голубятне. А Генка тем временем вытащил из угла каморки спортивный чемоданчик и извлек из него две бутылки водки и круг колбасы. Стали располагаться вокруг тумбочки. Рядом с Володей оказался молчаливый парень в плаще. Они познакомились.

Его звали Игорем, фамилия - Щетинин.

- А со мной девочка учится, Щетинина Наташа, - похвастался Володя.

- Так это моя сестренка, - обрадовался Игорь.

- Этот-то парень откуда, тоже наш? - тихо спросил Володя, показывая глазами на беззубого.

- Со Шмагой мы вместе срок отбывали, - равнодушно ответил Игорь. Теперь он ко мне в гости заехал.

А дом его где-то на Псковщине.

- Значит, вы сидели в тюрьме?

- Сначала в тюрьме, а потом в колонии.

- Страшно там? - допытывался Володя.

- Какой страх, просто худо. Одним словом - неволя...

Расстались они тепло, как старые друзья.

5

...Было около двух часов ночи. Самая пора сна. Никто не видел, как из последней парадной в заднем дворе старого дома вышел долговязый парень. Налетевший порыв холодного ветра заставил молодого человека съежиться и застегнуть на все пуговицы тонкий измятый плащ. Но эта предусмотрительность, как видно, помогла мало. Ветер не унимался. Он бесцеремонно тряс короткие полы болоньи, подбираясь все ближе к согревшемуся телу. Тогда молодой человек сделал вторую попытку хоть немножко спастись от охватившего его озноба: он натянул до самых бровей серую кепку и поднял узкий воротник плаща.

Затем он внимательно осмотрелся во дворе и подошел к двери, из которой только что вышел. Послышались три коротких удара каблуком в филенку. После этого, еще раз оглянувшись по сторонам, он пошел, но почему-то не на улицу, а в глубь двора, к старому дощатому забору, отделявшему пустырь от жилых домов.

У забора странный парень вновь обернулся. Двор был по-прежнему пуст. Только пушистый кот важно шагал от дровяных сараев. Зеленые глаза его с любопытством уставились на одинокого человека. А тс"т нагнулся, руками развел две доски забора в разные стороны и быстро шмыгнул в образовавшуюся треугольную щель. Доски бесшумно стали на свое место, а человек исчез. С минуту еще слышались его осторожные шаги на пустыре. Потом все затихло.

Но вот парадная дверь открылась снова. Теперь пз нее вышел человек среднего роста. Одет он был в серую куртку и такие же брюки, заправленные в кирзовые сапоги. Темное широкоскулое лицо было обрюзгшее, злое. В манере ходить чувствовалась напряженность.

На крыше стукнул оторванный лист железа. Человек молниеносно среагировал на стук, весь сжался, как тигр перед прыжком, и прислонился к стене, выжидая. Очередной порыв ветра вновь прошелся по крыше, лист издал более тихий стук. Человек понял, откуда доносятся пугающие звуки, успокоился и, ударив два раза в дверь носком сапога, зашагал к забору. Щель из двух досок оказалась узковатой для его комплекции. Он тихо выругался и, царапая пуговицами о край доски, с трудом протиснулся на пустырь.