Марина Серова - Сердцу не откажешь

Пока я дошла до дворика соседнего дома, где приткнула машину, поймала пару восхищенных мужских взглядов и один испепеляющий от спутницы одного из мужиков. Стараясь не задеть бампером соседку, я вырулила с пятачка у подъезда. Осторожно прокралась через двор мимо мамочек с колясками, визжащих детишек на великах и гуляющих пенсионеров. Еще один поворот преодолеть – и я на уличном просторе! Впереди на дороге показался аварийный знак – ну надо же! Соитие из трех иномарок на всю тротуарно-проезжую часть! Как умудрились-то? Трое мужиков возле машин чесали затылки и разговаривали по мобильникам. Машины ГИБДД не было видно, значит, быстро не разберутся. А так хотелось поскорее наградить себя кружкой кофе!

Через стекло машины солнышко уже не припекало. Хорошо! Вперед путь закрыт. Сзади подпирали другие машины. Плохо! Никто не проявлял беспокойства. Не торопятся, что ли?

– Что делать будем? – заорала я, выйдя из машины.

Один из мужиков оглянулся, с интересом посмотрел на меня, опустил взгляд на мои парадные шпильки и развел руками. Так. С этим все понятно.

Что делать-то? Слева – детская площадка, огороженная рабицей на металлическом каркасе. Справа за бордюром что-то вроде газона с железобетонными то ли урнами, то ли клумбами. Ну, будь что будет!

Осторожно отъехав от первой машины, я влезла на бордюр и бодро порулила по газону. Мужики с восхищением смотрели на мои манипуляции. Во всяком случае, я была горда собой, своими шпильками и своей машиной. Осталось протиснуться между последней машиной и железобетонным творением. Вдруг мои колеса заскользили – кто-то отчаянно увлажнил подгоревший газон. Вода все еще струилась из шланга, который я сначала не заметила. Мою машину по грязи сносило прямо на полированный бок огромного джипа. Беда! Руль прямо, газ в пол, мотор взревел, и машина пулей пронеслась мимо блестящего бока, ошарашенных мужиков и железобетона. Чего не сделаешь ради кружки кофе! Сердце бухало примерно в районе живота, а пульс стучал по вискам и затылку. Спокойно, ничего же не случилось!

Очередная пробка медленно ползла под мост в сторону Трубного. Осталось ее преодолеть, и я дома! Впереди замелькали огни аварийки, нужно перестраиваться в соседний ряд. Терпеть не могу! Никто же на свою полосу просто так не пустит. Опять эмоции? Мигая поворотником и оглядываясь на проезжающие машины, упрямо лезу сантиметр за сантиметром. О плохом не думаю. Может, как в детстве, глаза закрыть, чтобы страшно не было? Мигнул дальний свет. Надо же, меня пропускают. Спасибо огромное, надо моргнуть в знак благодарности.

Почти дома! Но на стоянке меня ждал сюрприз. Не много ли для одного дня? Я почти на автопилоте стала совершать маневр с выездом вперед и потом задним ходом на свое парковочное место, а оно вдруг оказалось занято. Я пригнулась, чтобы через заднее стекло разглядеть табличку с номером и убедиться, что я ничего не напутала и лезу на свое место. Место мое, но на нем стоит не очень чистая, чего уж там, совсем грязная чужая «Хонда». Кто-то ошибся? Я оставила машину посреди дороги и пошла искать охрану, которая мирно спала в угарных алкогольных парах. Я вернулась к «Хонде» и от души пнула по бамперу. Сработала сигнализация, и по двору раскатился истошный рев потревоженной машины. И ничего! Точнее, никого! Я достала мобильный и сфотографировала чужую машину на фоне забора с табличкой. Потом выехала со стоянки, свернула к банку и пристроилась на гостевой парковке напротив камеры видеонаблюдения.

Я не рискнула оставить вещественные доказательства в машине и, нагрузившись ноутбуками, отправилась домой.

– Девушка, вам помочь? – услышала я за спиной мужской голос.

Я сегодня просто купалась в мужском внимании!

– Давайте хоть сумочку понесу, – не унимался голос.

За спиной отчетливо слышались шаги. Я резко повернулась и оказалась лицом к лицу с молодым бритоголовым парнем нехилого телосложения, но росточком пониже меня. Он этого не ожидал и тут же сменил тактику.

– Сумку, говорю, давай! – сказал парень хамским тоном. – И комп тоже.

– А раньше просили кошельки, золото и бриллианты, – томно протянула я и стала медленно наклоняться к нему с полуоткрытым ртом и выпяченной грудью.

– Ты чего, дура ненормальная! – заорал парень и отшатнулся от меня как от прокаженной.

– Ну куда же ты? – не унималась я и сделала шаг к нему. Он отпрянул, развернулся и быстро скрылся за газетным киоском. Теперь другую жертву караулить будет. Придется ради местных девчонок еще одно доброе дело сделать. Я пошла вслед за парнем. Этого он никак не ожидал! В глазах была полная растерянность и непонимание ситуации. Везет мне сегодня на трусишек!

– Ты чего привязалась-то? Тебе чего надо? – Он пятился от меня, пока не уперся в забор.

Я медленно подошла к нему и свободной рукой уперлась в железобетон.

– Слушай, мальчик! – зловещим шепотом проскрипела я ему в ухо. – Здесь моя территория, понял? Тарасов – это моя территория, понял? Не слышу?

– Чо это твоя-то? – просипел он.

– Не на уроке. И я не училка, чтобы тебе объяснять. Сейчас фотку твою сделаю. Стой и не дергайся.

Стоило мне убрать руку и полезть за телефоном, парень перелетел через клумбу и большими прыжками поскакал в сторону Волги. Я тихонько издала победный брачный рев марала, подражая герою Табакова из старого советского фильма, и гордо удалилась. Может, и ненадолго, но пропадет у парня желание таким способом на жизнь зарабатывать.

Пенка медленно поднималась в турке, я завороженно следила за этим родным, многократно наблюдаемым процессом, чтобы вовремя снять посуду с огня. Интересно, сколько всего чашек кофе я сварила за свою жизнь? Надо будет подсчитать на досуге. Рядом с плитой стояла подогретая чашка. Еще мгновение, и я выпью восхитительный кофе! А уж потом ванная, диван и телевизор.

Я привалилась с чашкой к прохладной стене, пристроила уставшие ноги на соседний стул, и мысли, пробудившиеся от первого глотка кофе, полезли в голову. Какая картина событий получается? Сильный мужик в расцвете лет умер от переизбытка отрицательных эмоций. Никто не желал ему смерти, как раз наоборот. Все белые и пушистые. В последние часы жизни Рамова с ним были только родные и близкие люди, с которыми он жил и работал, которых любил, ценил и уважал. Но в тот вечер его серьезно подводит заместитель. Дочь, которую Рамов не растил, но которую любил и в судьбе которой участвовал, его почти ненавидит в тот вечер. За то, что человек ненавидит, к ответственности не привлечешь.

Любимая женщина предает Рамова, хотя любит и его ребенка вынашивает. Предательство у нас тоже не относится к уголовно наказуемым деяниям. Мне в голову пришла еще одна мысль: «Такие преступления надо называть социальными. А какое наказание придумать человеку, совершившему социальное преступление?»