Питер О'Доннелл - Я - Люцифер

В нескольких шагах от машины крупный мужчина говорил по-английски с американским акцентом, обращаясь к группе местных жителей. Он то и дело жестикулировал и показывал на карту, которую держал в руке.

- Ну, что они говорят, Чак? - крикнула ему женщина, произнося слова в нос, как это делают американцы. Мужчина пожал плечами. На нем была соломенная шляпа с широкой лентой, легкий бежевый пиджак, голубая рубашка. На плече у него висела кинокамера.

- Не понимаю, киса, - сказал он. - Я просто... - Тут его глаза засветились - он увидел, как двое ребятишек устроили потасовку из-за того, кому должна принадлежать палка с привязанной на конце бечевкой. Посмеиваясь, он присел и, наставив на них свою камеру, стал снимать сражение.

- Чак, ради Бога, перестань, - недовольно крикнула женщина. - Лучше выясни, как нам вернуться на главное шоссе. - Тут она презрительно фыркнула и повторила: - Главное шоссе. Протяженностью в тридцать футов.

Человек прекратил съемку, убрал камеру в футляр и медленно подошел к машине.

- Видишь ли, Джейни, - сказал он, - я делаю, что могу, но здешнее население совершенно не желает понимать по-английски.

- Ну, а что там на карте? - осведомилась женщина, и в ее интонациях послышалось явное раздражение. - Ты же на нее смотрел, причем смотрел минут десять, когда мы свернули на этот чертов проселок. Говорил, что все будет о'кей, а что теперь?

В толпе послышался легкий гул голосов, люди расступились, давая дорогу седому человеку, которого сопровождал что-то тараторивший ему юноша. Седой подошел к иностранцам и сказал:

- Я говорю по-английски. Чего вы хотите?

- Вот как? - Американец поманил его рукой, а сам расстелил карту на пыльном капоте. - Видите, тут есть дорога, которая обходит гору. Мы должны были выехать на нее уже давно, но никак не можем ее найти. Понимаете?

- Понимаю. Но там нельзя проехать. Только идти пешком. Они делают дорогу, но пока рано. Закончат через два-три года.

- Через два-три года, - фыркнула женщина, испепеляя мужа взглядом. Ну, сиди жди, когда ее построят. Только у тебя кончится вся твоя пленка.

- Зачем ты так, Джейни? Ведь на карте же дорога обозначена как настоящая, для машин.

- Карта, шмарта... Солнце уже садится, и через полчаса стемнеет. Я не собираюсь тащиться три часа до того шоссе. Узнай, есть ли тут у них отель с водопроводом и душем.

- Нет душ, нет отель, - сказал седой югослав.

- Отлично! - Женщина откинулась на спинку сиденья вытащила пудреницу и стала быстрыми злыми движениями наводить порядок на лице.

- Может, кто-нибудь пустит нас переночевать, Джейни, - смущенно предложил муж. - Сдаст нам комнату...

- Комнату! - Она с треском захлопнула пудреницу и сказала: - Может, я привередлива, но интересно знать, с какими насекомыми мы будем делить кровать. Нет уж, садись и поехали подальше отсюда, Чак.

- Но ты же сама сказала...

- Знаю. Если мы не уедем сейчас же, то заночуем здесь, в машине. Будь так добр - садись и поехали.

- Договорились. - Американец сунул купюру англо-говорящему югославу, после чего сел за руль. "Шевроле" дал задний ход, потом сделал круг по площади и укатил, оставляя за собой пыльный шлейф.

Модести Блейз сняла темные очки и сказала:

- Еще миль пять. Когда доедем до места, уже стемнеет. Только не зажигай фары, Вилли.

Вилли Гарвин кивнул.

- Ладно. Думаешь, Недич появится?

- Надеюсь. До него отсюда километров сорок, а записку мы оставили ему утром.

- Это было бы кстати. Он знает эти места как свои пять пальцев. С ним дело пойдет быстрее.

- Мы должны справиться сами, но с ним, конечно, все будет проще.

Солнце уже совсем скрылось за горизонтом, когда Вилли съехал с дороги и направил "шевроле" к небольшой рощице. Он остановил машину, выключил мотор, поставил автомобиль на тормоз, затем вышел, вернулся к дороге и тщательно уничтожил все следы, которые указывали на то, что какая-то машина сделала тут поворот.

Когда он вернулся, Модести удаляла с лица густой слой грима. Она уже сняла головной платок вместе с бахромой светлых волос, умело прикрепленных к платку, а теперь стаскивала себя кофту с длинными рукавами, которая удачно прятала ее свежие и крепкие руки и плечи.

Вилли отпер багажник и извлек из него ящик. Пока он открывал его, Модести сняла с себя юбку, лифчик, трусики и чулки. На всех этих элементах одежды были американские фирменные ярлыки, как и на всем, что было надето на Вилли.

Теперь она стояла совершенно голая, никак этого не стесняясь. Ее тело было покрыто ровным золотистым загаром без каких-либо белых пятен и полос. Вилли передал ей колготки и оценивающе посмотрел на ее фигуру. Он прекрасно знал ее тело, и теперь его интересовало исключительно физическое состояние Модести, готовность выдержать предстоящие испытания. Это был вполне обычный взгляд, к которому Модести давно успела привыкнуть, равно как и к традиционному одобрительному кивку.

Она надела колготки, а затем и лифчик, также переданный ей Вилли. Потом - брюки и свитер, но не черный, как обычно, а пестро-зеленый для камуфляжа. Присев на ступеньку автомобиля, Модести стала натягивать серые сапоги.

Теперь разделся донага Вилли и надел плотно облегающие тело трусы, затем ножны, в которых покоились два ножа. Теперь уже Модести окинула взглядом Вилли - и даже не потому, что хотела удостовериться в его хорошем физическом состоянии, а потому, что ей просто доставляло удовольствие видеть его крепкую мускулистую фигуру, которая могла в случае необходимости действовать быстро и безжалостно.

Она вспомнила, как в свое время отыскала Вилли, вытащила его из тюрьмы и сделала мерзкого уголовника совсем другим человеком. Нет, вернее сказать, он просто сам себя переделал - ради нее. Она сама не понимала, почему это произошло, - она лишь поверила интуиции и решила поставить на темную лошадку. После стольких лет борьбы против всех в одиночку она отыскала того, кто был готов беззаветно сражаться бок о бок с ней, и с той поры Вилли Гарвин никогда ее не подводил, он действовал так, словно был продолжением ее самой.

Теперь и он надел брюки и рубашку тех же серо-зеленых маскировочных тонов и присел рядом с ней, чтобы натянуть сапоги.

- Вилли...

- Да, Принцесса...

- Как, по-твоему, югославское вино, которое мы пили днем, можно охарактеризовать как "супернакулюм"?

- Да вряд ли... - Даже в темноте она увидела, как он улыбнулся. Впрочем, я ведь не Бог весть какой знаток. А ты как думаешь?

Модести сделала вид, что напряженно размышляет, затем ответила:

- Трудно сказать. Я, признаться, не большой специалист в области энологии.*

* Наука о виноделии.

Вилли покосился на нее с явным удивлением, но сказал спокойным тоном:

- Пожалуй.

Модести рассмеялась и подошла к багажнику.