Ингер Вулф - Зов смерти

— Храбрость — это когда боишься, но не показываешь вида. А я не боюсь!

Мать девочки, занявшая место между дочерью и Хейзел, вынула платок из кармана и стала вытирать навернувшиеся слезы.

— Вот Терри по-настоящему стала храброй! — рассудила Роуз. — А мне и не надо. — Она ласково притронулась к маминой руке, желая успокоить. — Показать мой последний рисунок?

— Да, конечно, солнышко мое! — согласилась Терри.

Роуз проворно выскочила из-за стола и помчалась в коридор. Полицейскому из Ренфру даже пришлось посторониться, чтобы дать ей дорогу. А Хейзел задумалась, стоит ли вызывать гримера, чтобы скрыть здоровый румянец на щеках девочки. Роуз через минуту вернулась с альбомным листком, скрученным в трубочку. Обе женщины взялись за концы, разворачивая его. На рисунке была изображена сама девочка, поднимающаяся по лестнице, ведущей высоко в ночное небо. Последние ступени упирались в звезды, а Роуз держала на руках Саймона.

Мама девочки в ужасе отпустила свой край рисунка, и лист снова скрутился в трубочку. Терри бросилась вон из кухни.

— Я хочу снова с ним встретиться, — заявила девочка, забирая рисунок у Хейзел.

— Я знаю, но и ты должна понять, что мы заберем Саймона не на небеса. Он сядет в тюрьму и ответит за все, что натворил.

— А мне разрешат ему писать?

От растерянности Хейзел удивленно заморгала.

— Ну, мне кажется, это должна решить твоя мама, — наконец ответила она.

— Вы же знаете, что скажет Терри, — вздохнул ребенок.

Хейзел ласково взяла Роуз за руку.

— Детка, я думаю, Терри больше понравится, если ты назовешь ее мамочкой! По-моему, она будет на седьмом небе от счастья!

Казалось, девочка обдумывает предложение, но, видимо, она опять размышляла о чем-то своем, потому что неожиданно для Хейзел сказала:

— Он опечален!

— Кто?

— Саймон. У него разбито сердце!

Хейзел придвинулась к Роуз и взяла ее за руки.

— Детка, послушай меня внимательно. Саймон очень опасен! Он спас тебе жизнь, но это не может искупить зла, которое он причинил другим людям. Сегодня должна восторжествовать справедливость, и мы пришли сюда именно для этого. Ради тех людей, которых он лишил жизни. Понимаешь?

— Он не сделал мне ничего плохого!

— Знаю-знаю. Этот человек чудесным образом помог тебе, Роуз, но он по-прежнему остается убийцей! — В ответ девочка лишь улыбалась, поглаживая своими пальчиками широкие ладони Хейзел. — Ты удивительная малышка и, кстати, умнее многих взрослых, с которыми мне доводилось встречаться. Только ты ошибаешься, считая Саймона хорошим человеком. Скажи, тебе объяснили, что он сделал много неправильных вещей?

— Конечно, я уже все знаю!

— Вот и отлично.

— Он все равно не плохой, он просто печальный!

— Ладно, — согласилась Хейзел и отпустила руки девочки. — Теперь сбегай и обними мамочку! Успокой ее, хорошо?

Роуз, наклонив голову, посмотрела на нее странным взглядом, будто та прилетела из далекой галактики, а потом вприпрыжку выбежала из комнаты. Хейзел озадаченно посмотрела ей вслед. В голову пришла безумная мысль, что Усыпитель и его предполагаемая юная жертва отворили дверь в параллельный мир, куда иным, вроде детектива Микаллеф, вход заказан. В чужом мире смерть является продолжением жизни и переход из одной сущности бытия в другую превращен в священный ритуал. Возможно, побывав в параллельном измерении, Роуз теперь не страшится смерти, а с радостью ожидает ее наступления. Хейзел даже засомневалась, можно ли теперь доверять девочке.

Через заднюю дверь Хейзел вышла из дома в опустевший сад и, стоя под нагими деревьями, вынула сотовый телефон. В маленьком экране отражалось ночное небо. Наверное, Спир уже в дороге.

— Говард, это ты? Слушай, нам понадобится гример. Нужно загримировать Роуз так, будто она на пороге смерти.

— В Хамбер-Коттедже наверняка есть похоронное бюро, — ответил он. — Ребята знают толк в подобных делах!

— Очень остроумно! — с сарказмом заметила Хейзел. — И еще, ты сможешь заехать к Дикону? Пусть выпишет рецепт на безобидное успокоительное. Мы закажем его в местной аптеке.

— Что, выпила все виски?

— Лекарство для миссис Баттен!

— А, ну да! — смутился Спир.

Хейзел стояла на улице, в задумчивости водя носком туфли по грязи. Взглянув на экран телефона, она представила выражение лица Спира и снова приложила аппарат к уху.

— Говард, ты на связи?

— Да.

— Какие у тебя отношения с Гордом Сазерлендом?

— В каком смысле?

— Или, скажем, с Йеном Мейсоном?

— Рассчитываешь подобным образом заманить меня на свидание? Знай: такие трюки на меня не действуют.

— Нет-нет, просто хочу понять, к кому мои подчиненные помчатся докладывать о своих обидах!

— Послушай, Хейзел, ты хоть и большая зануда, но в общем человек хороший. И все это знают. — На секунду он задумался. — Ну, почти все.

— Ага, — мрачно откликнулась Хейзел.

— Жаль, что так вышло с Реем. Пакостная история. Только не нужно из-за этого считать всех козлами! Договорились?

— Договорились.

— Отлично! Итак, ты просила позвонить Джеку?

— Да.

— Хочешь, привезу тебе виски?

— Пошел ты знаешь куда, Говард! — крикнула Хейзел в ответ, не удержавшись от улыбки, которую тут же постаралась стереть с лица, чтобы, не дай Бог, никто не увидел.

— Ну, тогда до встречи? — Фраза прозвучала с вопросительной интонацией, будто Спир сомневался, что они встретятся.

Хейзел отключила телефон. Ее вновь охватило чувство нереальности происходящего. Как мог Рей предать ее? Горечь потери накатывала в самые неподходящие моменты и причиняла такую же боль, как при смерти близкого родственника. Так бывает, когда ненароком подумаешь об ушедшем человеке, и чувство утраты возвращается с новой силой, и понимаешь необратимость случившегося.

Хейзел спрятала телефон в карман и чуть разогнула спину, чтобы уменьшить напряжение в пояснице. Подобное упражнение мало помогает, но стало единственным утешением, так как сегодняшней ночью болеутоляющим средствам дана полная отставка.

В десять тридцать вечера детектив Микаллеф проводила последний инструктаж в доме Терри Баттен. В гостиной перед ней стояли полукругом десять полицейских из ее команды. Сама Терри проигнорировала приглашение Хейзел и предпочла отсидеться на кухне. Полицейские еще раз обсудили план действий. Уингейт подаст знак снайперам, чтобы те заняли позиции на соседних крышах, как только закончится собрание. Офицеры, остающиеся в доме, не должны ни под каким предлогом покидать помещение. Пятеро за рулем будут кружить на машинах по улицам начиная с одиннадцати часов. Уингейт остается в доме за главного. Хейзел займет пост на соседней улице и проконтролирует открытые частоты по рации. С одиннадцати часов она приказала не занимать полицейские частоты, так что копам придется ждать в темноте и полной тишине, если только события не примут неожиданный характер.