Буало-Нарсежак - Шусс

— Ты все еще собираешься подать жалобу?

Берта не удосужилась ответить, только пожала плечами. Я понял, что она передумала, конечно из-за Эвелины.

Здесь, дорогой Поль, я должен наконец дать некоторые пояснения. Во-первых, относительно старика Комбаза, потому что он, хотя и давно умер, до сих пор влияет на события. Ты был еще в Нью-Йорке, когда это произошло, говорят, сердечный приступ. Скажу тебе, Комбаз был личностью! Он разбогател, скупая участки в горах и перепродавая их, когда возникла мода на отдых на снегу. Большая часть наших горных курортов обязана ему многим, или наоборот, если тебе так больше нравится. Старик быстро понял, что без лыж сам по себе снег ничего не стоит, и, чтобы достичь успеха, надо продавать и то и другое. Происходил он из очень простой семьи, его дед или, может быть, прадед пас овец, по крайней мере, так гласит легенда. У старика Комбаза были острые зубы, выдающийся деловой нюх и, сверх того, удача. Будь он выходцем из трущоб Чикаго или Далласа, он и тогда сумел бы стать не только богатым, но и влиятельным человеком, потому что власть привлекала его еще сильнее, чем деньги. Старик создал фирму «Комбаз», купив разорившуюся фабрику, и начал выпускать неплохие лыжи, стоившие дешевле, чем у конкурентов. Естественно, он продавал и разные принадлежности, спортивную одежду, короче, все, что разжигает любовь к заснеженным просторам. Это ему, однако, не мешало вкладывать деньги в недвижимость, строить через подставных лиц подъемники, другие причиндалы, совершенно необходимые для покорения вершин, но такие уродливые с виду. Конечно, он стал генеральным советником. Комбаз подумывал и о Сенате, когда первый приступ парализовал ему правую руку, но, как он говаривал не без хвастовства, подписывать бумаги можно И левой рукой. Совершенно неутомимый, Комбаз загонял до смерти всех вокруг: домашнюю прислугу, служащих, секретарей, рабочих. Похоронил двух жен, пребывавших в его тени и сгинувших без шума. Осталась одна дочь, Берта, вылитый его портрет и вся в него характером. Воспитывали ее кое-как, то помещая в пансион, то возвращая к отцу и снова отправляя в пансион. Она росла дерзкой, упрямой, была горда фамилией Комбаз, но страдала оттого, что родилась девчонкой.

Берта рассказывала мне кое-что о детстве и юности. Она до сих пор не зализала свои раны. Поль, тебя — исследователя серого вещества — Берта должна заинтересовать. Перехожу к ее замужеству. Берта познакомилась с Марезом самым романтическим способом — сшибла машиной. Классическое продолжение: посещение клиники, встреча при выписке и так далее… Марез. занимался искусством, то есть не имел средств к существованию. Представь себе ярость старика, уже воображавшего, как дочь войдет в «рентабельную» семью (слово не мое, а Берты). Но делать было нечего, она влюбилась в своего художника и не желала уступать. Марез тогда был действительно обворожителен, я его хорошо знал, потому что он проходил курс реабилитации у меня. Симпатичный, умеющий поговорить, с хорошими манерами, талантливый, Берта просто помешалась на нем, и это объясняет все.

Для начала папа Комбаз перестал давать им деньги, чтобы доказать, что живопись — это очень хорошо, но недостаточно для содержания семьи. Тогда Берта сожгла мосты, ни одного визита к отцу, отворачивалась при встрече на улице. Старик был вне себя от злости, но потом смирился, и было заключено соглашение. Знаю об этом потому, что Комбаз лечился от ревматизма, и я лично занимался им. В то время я еще не был большим начальником, сам работал с основными клиентами, и они откровенно разговаривали со мной. У старика так накипело на сердце, что он выкладывал мне все.

Я до сих пор слышу его голос: «Никаких пут на ногах, ни жены, ни детей. Они причиняют одно горе». Едва расположившись на столе, он начинал: «Подумайте, какую очередную глупость выкинула маленькая Берта…» Я вежливо комментировал: «Да, верно… О, как плохо…» Я составил себе несколько преувеличенно пугающее представление о Берте, что меня даже к ней привлекало, но то уже другая история. Итак, старый Комбаз капитулировал, поселил молодых у себя и дал зятю значительный пост в отделе рекламы, но с условием: Марез останется служащим, он никогда не будет совать нос в дела предприятия. А прежде нотариус старика составил завещание, по которому Марез лишался всех прав наследования. Казалось, конфликт улажен, а в действительности продолжалась холодная война. Марез начал пить. Еще бы, на его-то месте! На фабрике все проекты, макеты Мареза систематически отвергались. Тогда он превратил свой кабинет на фабрике в ателье художника, снова взялся за кисти, писал неплохие картины. Он их выставил, и тогда — держись крепче, Поль, — тесть начал скупать их через подставных лиц и сразу же уничтожал. Марез вскоре разгадал этот маневр и швырнул полученные чеки в лицо Берте: «Мне не нужны его грязные деньги!» Они развелись через два года, и, разумеется, один Марез был признан виновным в том, что покатился по наклонной плоскости.

Но чем больше Марез пил, тем больше креп его талант. Именно благодаря алкоголю ему пришла в голову гениальная идея. Пользуясь старыми почтовыми открытками, он начал рисовать горы, какими они были до начала строительного бума. Прекрасные бескрайние просторы девственных снегов. Представь себе, например, Вальд’Изер, маленькую деревушку в сердце нетронутой долины, девственный снег без единого следа. А рядом с такой картиной — современный вид, отели, подъемники, кишение людей. Две картины рядом: «прежде» и «теперь». Успех пришел немедленно, конечно, не потрясающий, но тем не менее вполне солидный, позволивший Марезу прилично жить и дразнить старого Комбаза, прикованного после второго удара к инвалидной коляске.

Каждый из них обдумывал планы мести, но оба оказались в положении боксеров, пославших одновременно друг друга в нокаут. Оставался прекрасный повод для вражды — Эвелина! Дед против отца, а между ними — колыбель. В то время я был уже другом или приятелем обеих враждующих сторон. Я видел, как взрослеет девочка, и не сомневался, что в один прекрасный день… замнем. Я не могу тебе объяснить, что именно со мной случилось. Вначале, конечно, жалость, малышка так нуждалась в любви и привязанности. Душою она была как дети Сахеля [7] Сахель— название переходной полосы от пустынь Сахары к саваннам Западной Африки, характеризующейся частыми засухами. , которых голод делает похожими на скелеты. Старик называл своего зятя «этот негодяй». Марез не оставался в долгу, говоря «работорговец» и «душегуб».

— Не слушай их, — поучала Берта дочку. — Твой папаша точно пьяница, но дедушка уже впал в маразм.

Бедная девочка спрашивала меня: