Стелла Трофимова - Стяжатели

— Пока нет. С этим мы подождем.

— Не торопись, едучи на рать, как говорит Верезов, — рассмеялся Валерий.

— Вот именно.

— А жена Мещерского не могла рассказать?

— Могла.

— И тогда что?

— Не будем гадать на кофейной гуще. У нас есть дела поважнее. — Дегтярев протянул список адресов и фамилий. — Эти люди вычеркнуты из старого списка. Съезди, посмотри, как они живут, действительно ли нуждаются в жилплощади. А я побеседую с теми, кем их заменили. С предполагаемыми взяткодателями. Да, вот что еще — позвони Верезову, пусть займется сберкассами. Новый список подписан Бережновым седьмого февраля. Надо выяснить, делал ли он после этого крупные вклады. Не мешает поинтересоваться и вкладами Мещерского, а также этих пятерых, которые попали в новый список.

— Итак, вы продолжаете настаивать, что найденные у вас при обыске ценности оставлены вам в наследство бабушкой со стороны отца, умершей два года назад?

Мещерский кивнул головой:

— Да. Старушка любила меня больше, чем других внуков.

— Можете точнее сказать, когда умерла ваша бабушка?

— В марте шестьдесят второго года.

Дегтярев заглянул в лежащую на столе справку:

— Грустно, когда любимый внук так безбожно путает дату. Вы ошиблись ровно на год и три месяца.

— Возможно, — согласился Мещерский. — У меня плохая память на даты.

— Только на даты?

— Да.

— Тогда вы, наверно, помните, что ваша бабушка неоднократно обращалась к вам с просьбой хотя бы о незначительной материальной поддержке, но вы либо отделывались молчанием, либо отвечали, что сами кругом в долгах и помочь ей не можете.

— Бабушка никогда ко мне не обращалась. Если бы это случилось хоть раз, я бы ей не отказал.

Дегтярев протянул ему три письма:

— Вот письма, которые вы писали бабушке в Краснодар. Не пытайтесь отрицать, что писали их вы. У нас есть заключение экспертизы.

Старая ведьма! Какого дьявола она хранила его письма?!

— Вряд ли при этих условиях бабушка оставила бы вам наследство. Тем более, она никогда не имела никаких ценностей, что не так трудно было выяснить. Может быть, вы перестанете настаивать на этой версии?

Мещерский не ответил.

— Так как же? Будете продолжать в том же духе или начнете говорить правду?

— Я вообще имею право не отвечать на ваши вопросы!

— Имеете. Но вряд ли вам это поможет.

— Сколько времени можно повторять одно и то же, — раздраженно сказал Мещерский. — Никаких взяток я никогда не брал.

— На очной ставке с вами Никодимов утверждал другое.

— Это провокация. Я вообще не знаю, кто такой Никодимов.

— Павлова вы тоже не знаете?

— Нет, почему же. Павлова я знаю отлично.

— Но ведь и он на очной ставке говорил, что вы берете взятки.

— Он и не то еще мог сказать. Раз уж вы ведете следствие, должны бы понимать, что Павлов мстит мне за полученные выговоры.

— К выговорам мы еще вернемся. Сейчас поговорим о другом. Вы подарили кольцо с жемчугом и алмазами Марине Сокольской?

— Да! — вызывающе сказал Мещерский. «Стоит ли отрицать? Очевидно, Марина рассказала о подарке». — Но это мое личное дело!

— Сколько Бережнов заплатил вам за серьги, которые он подарил Аглае Федоровне ко дню рождения?

— Я не продавал Бережнову никаких серег!

— Ознакомьтесь с заключением эксперта — кольцо и серьги — это гарнитур.

Мещерский прочел заключение, вернул его Дегтяреву.

— Эксперт — человек. И как каждый человек может ошибиться.

— Бережнов говорит, что заплатил вам за серьги двести рублей.

— Ни черта он мне не заплатил! — Мещерский на секунду потерял над собой контроль. — Ни за серьги, ни за фокусы своего сынка, которые влетели мне в копеечку!

— Уточним, — сказал Дегтярев. — Значит, вы продали Бережнову серьги, но деньги за них еще не получили?

Мещерский уже снова взял себя в руки:

— Да. Я не хотел об этом говорить, чтобы не впутывать Бережнова. У него и так хватает неприятностей.

— Впутывать Бережнова вам, конечно, нет смысла, — сказал Дегтярев. — Ведь вся ваша ставка сейчас на него. На его связи. Но вы ошибаетесь, Мещерский. Бережнов вам не поможет.

Дегтярев достал из папки два документа. Мещерский, тревожно наблюдавший за ним, с трудом удержал крик: у следователя были оба списка. Старый и новый. На старом вычеркнуты пять человек, которым должны были предоставить квартиры, и вписаны рукой Мещерского фамилии других пяти… Тех, которые заплатили ему и Бережнову двадцать тысяч рублей! Откуда взялся этот старый список? Мещерский был уверен, что уничтожил его… А список, оказывается, существует. И это улика, неоспоримая улика! Несомненно, следователь уже успел допросить и тех, кто вычеркнут, и тех, кто вписан!.. Но откуда, откуда взялся этот список?!

Вдруг Мещерский ясно вспомнил день, когда ему удалось уговорить Бережнова подписать новый список. Одного за другим называл он людей, которых его жажда к стяжательству лишила жилплощади. И тогда Бережнов взял у него старый список. Долго рассматривал. Потом, словно тот жег ему руки, бросил, в ящик стола. Да, все это было так. Именно так. Отрицать? Конечно, отрицать! Пускай против очевидности. Только не сознаваться. Нет, только не сознаваться. Необходимо затянуть время, пока Бережнову не удастся его вызволить! Но что это? Что еще достает следователь из папки?!

— Ознакомьтесь с двумя документами, — Дегтярев отлично понимает, какие мысли обуревают Мещерского. Надо думать теперь, когда он в состоянии полной растерянности, эти два документа заставят его говорить.

Мещерский берет документы. Читает. Бумага дрожит в его руках. Он это замечает, но никак не может совладать с собой.

— Сопоставьте числа, — говорит Дегтярев. — Новый список подписан Бережновым седьмого февраля. Девятого, как вы можете убедиться из справки, вами было внесено на сберегательную книжку десять тысяч рублей. Бережнов внес в этот же день семь тысяч. Три тысячи он оставил, чтобы расплатиться с долгами и купить свадебные подарки девушке, которую его сын обесчестил.

Значит, Бережнов тоже арестован и надеяться на его помощь нечего!..

— Ну, как? Хватит с вас? Или представить еще доказательства?

Мещерский молчал долго. Очень долго. Но Дегтярев знал — теперь он все расскажет.

— Я все расскажу…

Будто прошел не час, а целый год с момента, когда надзиратель ввел сюда Мещерского. Куда девался его лоск, его барские замашки, его заносчивый тон? Перед Дегтяревым сидел, сгорбившись, человек с бегающими трусливыми глазами и трясущимися руками. Смотреть на этого человека было противно. И хотя Дегтяреву до отвращения противно было смотреть на него, это чувство пересиливалось другим — светлым и радостным, потому что удалось, наконец, изобличить преступную шайку. И еще радостнее от мысли, что справедливость будет восстановлена. Выселят всех, кто получил квартиры за взятки. Справят новоселье имеющие на это законное право. Кирилл живо представил себе, как счастливы будут Громовы, Женя Королев, все, кого хотели лишить счастья эти люди… нет, какие же это люди? Их и людьми-то назвать невозможно!