Инесса Волкова - Идеальная секретарша

У Анны уже покатились слезы. Что делать? Кто ей поможет? И как сообщить родственникам Варвары?

… Еще вчера Анна была уверена, что Варвара вот-вот сама объявится. Теперь же, находясь в квартире Варвары, она стала думать уже иначе… Она перерыла все вещи подруги, но так и не нашла никаких записных книжек с телефонами знакомых, родственников или подруг… Ничего. У Анны было такое впечатление, что записей не существовало. Этого не могло быть – не могла эта Варвара обходиться без записной книжки, ведь даже о приближающейся дате своего рождения она сама себе напоминала записью в блокноте.

Анна не нашла книжку. Тогда она стала обзванивать… больницы. Дошло дело и до моргов…

Еще раньше, договариваясь с адвокатом о встрече, Анна сомневалась: нужно ли ей поручать свои дела этой девчонке и не проще ли позвонить своему адвокату из Эссена. Но потом она все-таки сделала выбор в пользу «этой девчонки», как она ее сразу же окрестила. Во-первых, ее характеризовали друзья, а во-вторых, и это, пожалуй, самое главное, она лучше знает российское законодательство, чем любой – самый лучший – адвокат-немец. И сама она тоже решила хорошо подготовиться к любой неожиданности, хотя пока она и не представляла, что же ей надо все-таки готовить. А пока – она нашла время и отвезла все необходимые бумаги адвокату. Но это пока все – трагическое происшествие с Варварой меняло все ее планы…

Она вернулась в квартиру Варвары.

… Анна долго сидела у телефона, не зная, кому ей следует сообщить о Варваре – она даже не знала для какого издательства подруга делала переводы, не представляла личную жизнь Варвары, хотя считала, что знает ее всю жизнь… Какая же я стерва, уничтожала себя Анна, о Варваре я ничего не знаю! При всей своей крикливости, шумности, бестолковости, суетливости… Варвара никогда ничего о себе толком и не говорила. Она интересовалась всем и всеми, но никогда не интересовалась лично собой. Мы все пользовались ее добротой, отзывчивостью, бескорыстием, но никто из нас не спрашивал – а как ты сама то, Варвара? А вот теперь – никак. Никак, никогда, ничего… И Анна впервые за это время разрыдалась, по-настоящему горюя о подруге.

Почему так все случилось с моей самой лучшей подругой? Почему она пошла по этой дурацкой тропе? Почему не могла идти как все – по дороге, где всегда есть люди? Такие вопросы задавала себе Анна и не получала ответа.

И вдруг она как будто споткнулась – это ЕЕ хотели убить! Варвару просто перепутали с ней из-за ее плаща! Господи, как она сразу не догадалась? Но тогда почему? Кому я нужна? За что?..

Телефонный звонок Анна в этот момент уж никак не ожидала. Звонил …Вадим. Вадим Н-ский. – человек, которого Анна больше всего не хотела бы сейчас слышать. Человек из ее прошлого…

Клементия внимательно посмотрела на «комиссара» и увидела, что он очень растроен последним телефонным разговором. Видимо, звонила женщина. И теперь «комиссару» неприятно, что он показал себя не с лучшей стороны. И Клементия тоже стала переживать. И во всем этом виноват тот посетитель. Чует сердце, что от него еще будут неприятности. Так думала Клементия, глядя на своего «комисссара Мэгре».

– Может, вы дадите мне какое-нибудь задание? – Вежливо и даже нежно спросила Клементия, полагая, что с расстроенным полковником нужно именно так разговаривать. Однако полковник не прореагировал на ее нежный и вежливый вопрос и ответил ей довольно грубо и резко:

– Читай свой роман, и чтоб я тебя сегодня не видел и не слышал. Чтоб сидела как мышка. Вот такое у тебя сегодня задание. – Полковник швырнул папку в письменный стол и потянулся за телефоном. Клементия сочла благоразумным юркнуть за шкаф.

Она достала книгу и продолжила чтение, как ей и рекомендовал полковник.

ПЯТНИЦА

За все время нашего странного альянса он всего три раза дарил мне цветы.

Первый раз это были розовые гвоздики – он купил их случайно – не для меня… Второй – гладиолусы. Эти цветы также предназначались не мне. В третий? Не помню, но кажется, что я сама их себе купила в аэропорту на его деньги, когда провожала его в Финляндию в первый раз.

Он никогда не был щедрым. Впрочем, наверно со всеми он себя так вел. По его представлению: подарки – это заявка на любовь.

После Финляндии же он сказал:

– Теперь я буду водить тебе иногда в ресторан. Мне необходимо, чтобы ты научилась вести себя – к нам скоро прибудут большие гости. У тебя благородная внешность и есть какой-то шарм, ты нравишься некоторым. Но не мне. – Строго добавил он, как-то криво усмехаясь.

– Ты чувствуешь, как лучше я стал к тебе относиться? – Спросил он, но, заметив, как изменилось выражение моего лица после первых его слов, добавил. – Хорошая ты баба. Жуть какая хорошая. Ласковая. Послушная. Преданная.

Да, я делала для него все. И даже стала по его рекомендации… писать.

К тому времени я не могла уже себе представить и дня без него. Он же часто оставался неизменно корректным и даже жестким по отношению ко мне:

– Тебе пора домой – ты потеряла чувство времени. – Говорил он и подавал мне пальто.

К тому времени у нас уже был общий бизнес. Он вышколил меня, развил во мне деловые качества и я – провинциалка – стала его ассистенткой. Ассистенткой доктора наук. Тогда уже – члена-корреспондента.

– Ты сможешь работать только со мной. Никто не сможет тебя ценить так, как я. И ты будешь до конца своих дней со мной. Работать. Я и мечтать не мог, что у меня будет такой помощник, как ты…

… Он уехал опять в зарубежную командировку. И оттуда звонил почти каждый день, но был всегда недоволен: без него я все делаю не так, работаю мало и плохо, а значит стараюсь ему навредить…

Это было неправдой: я работала так, будто это была моя последняя возможность. Мне хотелось, чтобы он был мною доволен.

Провинциалка… Разве могла я себя вообще ценить? Провинция – это клеймо на всю жизнь. Низкая самооценка, – так мне сказал знакомый психотерапевт.

Однажды он позвонил мне поздно вечером. Он говорил так резко, что я поняла – это конец. Я тупо смотрела на телефон и ни о чем больше не думала. Он выжал из меня все чувства. Я не могла даже плакать. Своему психотерапевту я сказала тогда:

– Я подобна разбитому об асфальт на мелкие брызги арбузу…

Но через два дня он позвонил мне – все из той же Финляндии – и как ни в чем не бывало сказал:

– Ты не бросай меня. Мне плохо. Ты мне нужна. Я скоро приеду. К тебе…

– Куда же я от тебя денусь. – Только и смогла сказать тогда я.

Потом он приехал, но был, между тем, совершенно чужой.

Перед одним из таких отъездов он сказал: