Наталья Андреева - Правая рука смерти

– Не беспокойтесь, – усмехнулась она. – Тюрьма меня вылечит.

Когда Николай позвонил ей и сообщил о том, что Серафим Кузьмич в больнице в коме, она подумала: «Слава богу. Не сейчас». На третий день он умер, не приходя в сознание. Приготовленная для него палата в психиатрической лечебнице так и не понадобилась.

А через три недели Магдалена поняла, что беременна…

Анатолий Брагин бессмысленно смотрел на пришедшую навестить его женщину. Он ее не узнавал. Все были на одно лицо, все в белых халатах. Он уже перестал на них реагировать, и на женщин, и на халаты.

– Здравствуй, Толя, – женщина взялась за инвалидное кресло, в котором он сидел, и просительно посмотрела на медсестру: – Можно ему погулять?

– Конечно, Екатерина Федоровна, – та машинально погладила карман, где лежал пухлый конверт.

Когда женщина завезла кресло в грузовой лифт, медсестра сказала санитарке, вытирающей пол:

– Что ни говори, а мужики все, как один, сволочи. А мы, бабы, дуры, потому что все им прощаем. Взять хоть этого Брагина. Не жена ведь, они давно развелись, а возится с ним, как с маленьким. Просто святая! – она опять погладила карман.

– Истинно так, Ольга Васильевна, истинно так.

– В углах протри. Вечно там пыль. Не стой столбом, работай!

Санитарка энергично принялась орудовать шваброй: «И чего крысится? Хоть бы поделилась! А то я не знаю, что денег опять отвалили! А нам только шоколадки перепадают, и то не всегда…»

Екатерина Федоровна, улыбаясь, катила по тропинке коляску. Вокруг стояли чахлые деревья, и люди, попадавшиеся на пути, были такие же чахлые, с поникшими головами, с потухшими глазами. Одно слово: больница. Но Екатерина Федоровна улыбалась: она везла гулять бывшего мужа. Ярко светило солнце, и настроение у нее было прекрасное.

– Вот и приехали, – сказала она, усаживаясь на скамейку. – Погода-то сегодня, а? Весна наступила.

Она пристроила рядом инвалидное кресло и откинулась на спинку лавки. Подставила лицо солнцу и зажмурилась: хорошо! Брагин щурился на клейкие зеленые листочки и бессмысленно улыбался. Она коротко вздохнула и открыла глаза.

– Иришка передает тебе привет. У нее все в порядке, и у внука твоего тоже. Здоровый красивый мальчик, на тебя чем-то похож. Глаза такие же…Синие-синие…Мы решили купить загородный дом на те деньги, что останутся после того, как погасят долг. Вадик Копылов сказал, что сумма будет значительная. Твой кредитор умер, но объявилась наследница. Он, оказывается, успел составить завещание в пользу своей любовницы! А она еще и беременна! На нее завели уголовное дело, но пока идет следствие, она, пожалуй, и родит. И исполнение приговора отложат до совершеннолетия ребенка. Она ведь мать-одиночка! А то и вовсе условно дадут. Она никого не убивала, а к беременным судьи у нас снисходительны. Господи, зачем я тебе это все рассказываю?!

Она нагнулась и посмотрела Брагину в глаза. Они опять были синие-синие, словно васильки. Взгляд, как у младенца, который впервые в жизни с удивлением смотрит на пробуждающуюся после зимней спячки природу.

– А ты, Толя, будешь гнить здесь, – тихо сказала Екатерина Федоровна и вдруг плюнула ему в лицо. – Сволочь! Я все сделала, чтобы ты никогда отсюда не вышел! Еще немного посмотрю на твои мучения и скажу, чтобы дозу увеличили. Сколько же ты мне горя принес! Унижал, оскорблял, нищей оставил после того, как я столько лет с тобой прожила, ребенка от тебя родила… Молодость на тебя убивала, пока ты за каждой юбкой бегал. Сдохни, скотина! Жаль только, что ты ничего не соображаешь. Это я, Катя, – она ткнула себя пальцем в грудь. – Твоя бывшая жена. Мать твоего ребенка. Я оформила над тобой опекунство. Ты теперь мой. И я тебя здесь похороню.

В глазах у Брагина что-то мелькнуло.

– М-м-м… – замычал он. – К-к-к…

– Правильно: Катя. Идем, – она встала. – Я скажу твоему лечащему врачу, что тебе стало хуже…

…В двух часах езды от этого скверика двое дюжих мужиков, один почти совсем седой, коротко остриженный, другой кудрявый, чернобровый, с огромными жилистыми руками, осторожно вывозили из подъезда точь-в-точь такое же инвалидное кресло. В нем сидела грузная пожилая женщина, она была наполовину парализована и почти не могла говорить.

Следом за коляской шли три молодые женщины, у одной на руках был ребенок. Следом за ними выпорхнула стайка детей и подросток, кудрявый и бровастый.

– Мама, не дует? – заботливо спросила одна из женщин и стала укутывать ноги сидящей в кресле больной пледом.

Татьяна Кабанова выглядела как старуха. Инсульт она перенесла тяжело, но выжила, все-таки здоровье у нее изначально было могучее, крестьянское. За время болезни, вопреки прогнозам Быля, семья сплотилась вокруг нее, все словно очнулись. Она ни на минуту не оставалась одна, даже внуки охотно дежурили у ее постели. Теперь это был монолит: огромная сплоченная семья Кабановых.

– Ничего, мать, – сказал муж, – мы тебя на ноги поставим. Летом возьму отпуск, поедем с тобой в деревню.

Татьяна счастливо улыбнулась.

– Не простудите там ее, – сказала старшая сноха Света. И тут же вызвалась: – Мама, я с тобой поеду. Они опять забудут тебе лекарство давать!

– Да чего ты? – обиделся свекор. – Когда я забывал-то? Вон, Машка с нами тоже едет.

– А я буду к вам на выходные приезжать, – добавила Ирина, дочь. – Продукты привозить.

– Лена, Паша, Настя! Куда понеслись! – закричала Маша.

– Оля, Вася, Никита! – вторила ей Света.

Татьяна сидела, укутанная пледом, и улыбалась. С десяток рук помогал ей катить коляску, хотя она и сама могла уже шевелить правой рукой. Дочь Ирочка нашла себе жениха. Сейчас они поедут на смотрины. Парень вроде тоже из многодетной семьи, моложе Ирочки, ну так что? Родится еще один ребенок. Она уже стала путаться во внуках. А с другой стороны: с тех пор, как заболела, она ни на минуту не оставалась одна…