Наталья Андреева - Наследник империи, или Выдержка

Я заранее знал, что смогу простить, а что нет. Измены не прощу точно. Я оказался ревнивцем. Это своего рода страховка и одновременно предупреждение. Знай, дорогая, что наверняка поставит точку в наших отношениях.

— О чем думаешь?

— А? Что? — Я невольно вздрогнул.

— Вот уже десять минут ты молчишь. О чем думаешь?

— О тебе.

— Я рядом, и ты обо мне думаешь? — удивилась Настя.

— Я думаю о тебе рядом со мной.

Она рассмеялась. Потом достала карту, долго ее рассматривала и сказала:

— Мы скоро приедем.

— Я уже догадался.

— Может быть, ты догадался и куда нам свернуть? — лукаво спросила она.

— Я внимательно изучил карту. Кажется, сейчас и будет поворот.

— Точно!

Не все оказалось так просто. Свернуть-то мы свернули, но нам пришлось еще долго расспрашивать местных жителей. Деревенька, где Сгорбыш купил дом, оказалась на отшибе. Место глухое, вдали от трассы. Сначала мы ехали по граверке, потом и вовсе пошла проселочная дорога. У ее начала стоял указатель. Мы ехали и расспрашивали местных. Оказалось: туда. Нужный нам дом стоял на опушке у самого леса. Мы сверились с номером и поняли: он! Двухэтажный, потемневшей от времени, но под новенькой железной крышей, которая сияла на солнце.

— А не так уж и плохо, — пробормотал я.

Удобств здесь, конечно, не было никаких. В пяти метрах от дома колодец, у забора деревянный теремок для больших и малых нужд. У самого леса прилепилась банька. Да и на участке росли старые ели, которые бывшие хозяева так и не спилили, пробивалась молодая поросль — береза и осина. В общем, глушь. Но зачем-то он нас сюда загнал.

— Ну и как тебе? — с сомнением спросил я у жены.

— Хорошо! Главное — никого!

И она побежала к дому по заросшей тропинке: между плит торчала пожухлая трава. Лето кончалось, и, хотя выдалось оно дождливым и холодным, в самом конце погода сжалилась. Сама природа нам благоволила: сияло солнце, воздух нагрелся градусов до двадцати пяти, деревья желтели так живописно, что хотелось взяться за кисть. Если бы мы приехали в дождь, то на все это великолепие взглянули бы совсем другими глазами. И, боюсь, я тут же развернулся бы и, несмотря на возражения жены, уехал прочь. К удобствам цивилизации, к лазурным водам, к песчаным пляжам. Но природа нам благоволила.

Жена моя, в сущности еще ребенок, бежала к дому, я же, взрослый мужчина, глава семьи, покамест осматривался. Мне надо решить: как прожить здесь неделю? И что для этого нужно? Во-первых, деньги. Кто знает, что там, в доме? Есть ли мебель и вообще полы? На вид не так уж и плохо, но надо бы сначала войти внутрь, а потом уже выражать восторги.

— Леня, где ты?! — закричала Настя. — Иди же сюда!

Я увидел, как она нетерпеливо переминается с ноги на ногу на крыльце и дергает за ручку двери.

— Иду.

Я нащупал в кармане ключ. Траву на участке в этом году косили. Должно быть, бывшие хозяева готовили дом к продаже. Если сюда вложить деньги и приложить усилия… Не так уж и плохо. Один вопрос: зачем? Надо подумать. И вообще, мне надо хорошенько обо всем поразмышлять. Лучшего места и не сыскать. Сгорбыш опять оказался прав.

Я поднялся на крыльцо и вставил в замок ключ. Со скрипом, но он повернулся, и тяжелый амбарный замок оказался у меня в руках. Дверь открылась, мы вошли. Внутренняя отделка хором была скромной, но все необходимое имелось. Стол, стулья, диван. Полы целы, двери на месте. И даже печь побелена. Настя тут же кинулась к лестнице и поднялась на второй этаж. Я же стоял и смотрел в угол, где висела старая икона. Прежние хозяева вряд ли оставили бы ее здесь. Икону повесил Сгорбыш. Я уже знал, где находится то, что мне нужно. Я дошел наконец до конца лабиринта. Последнее звено цепи — ключ — отомкнуло замок. Теперь все в моих руках.

Спешить мне было некуда. Хозяйственная Настя собрала сумки с едой и прихватила комплект постельного белья. Один день мы проживем и без выезда в город. Но завтра…

— Настя? Ты где?

— Наверху!

Я влез на второй этаж. За день солнце раскалило железную крышу, и здесь было душно, в то время как на первом прохладно. Но за ночь воздух может остыть, и мы замерзнем. Хотя вряд ли. Я улыбнулся и посмотрел на жену. Нет, мы не замерзнем.

— Здесь все есть! — заявила Настя.

— Завтра нам надо будет съездить в город. Заказать машину и привезти холодильник, телевизор, микроволновую печь и…

— Господи! Зачем тебе все это?

— Не мне, тебе.

— Тут есть электрическая плита с двумя конфорками. Я справлюсь.

— Тебе здесь и в самом деле нравится? — Я с сомнением осмотрелся. На втором этаже почти не было мебели. Бездна пустого пространства, пол покрыт толстым слоем пыли.

— Конечно! Здесь есть главное — ты!

После этих слов мы бросились на шею друг другу и стали страстно целоваться. У нас ведь медовый месяц. А вокруг — никого. Даже старые ели деликатно отвернулись от окна. Надо бы завести собаку. Огромную собаку…

День прошел незаметно. Настя хлопотала по хозяйству, я пытался ей помогать. Но больше мешал. Мне нравилось, что она так ловко со всем управляется. Вскоре к нам заглянули соседи, и я поинтересовался криминальной обстановкой в окрестностях.

— Все тихо, — заверили меня. — Здесь даже зимуют.

— Зимуют? — удивился я.

— Ну да. Если вам нужен сторож, зайдите в крайний дом. Это недорого.

Мой красный «Порше» стоял за домом. Настя была в старых джинсах и футболке, я в шортах и до пояса голый. Мы как-то враз одичали и слились с пейзажем. Нам даже предложили сторожа из местных — недорого. На крыше баньки я приметил бак, выкрашенный черной краской, чтобы на солнце сильнее нагревался. Оказалось, что можно принять и душ. Вода лилась еле теплая, но я мужественно терпел неудобства. Настя же всего этого, казалось, не замечала. Она была счастлива!

Часам к одиннадцати мы устали, угомонились и улеглись в постель. Старый диван скрипел, но никто не мог этого слышать. Наконец, я ее зацеловал, она разморилась и закрыла глаза. Я еще какое-то время подождал, но потом понял: Настя спит. И спит крепко. Только после этого я оделся и вышел в переднюю, где висела икона.

Я аккуратно снял ее. Как и ожидалось, за иконой была полочка. На полочке лежал плотный сверток. Я взял его и повесил икону на место. Потом положил сверток на стол, сел и долго смотрел на него. У меня появилось плохое предчувствие. Я все еще не мог понять: надо мне это или не надо? Возникло ощущение, что сейчас я переступлю невидимую черту, и мир расколется на две части — до и после. И что мне со всем этим делать? Может, выкинуть к черту и забыть?

Но я решился и разорвал бумагу. Руки мои слегка дрожали. Спокойно-спокойно-спокойно… На стол выпала пачка фотографий, негативы и письмо. Так и есть: Павел Сгорбыш оставил мне послание.