Анатолий Галкин - Замкнутый круг

Проверяющие ей надоели! Но она смирилась с этим злом, свыклась с ними и поняла, что все они одним миром мазаны. И менты, и пожарники, и налоговики! А уж особенно — санитарная инспекция.

Ираида Львовна мельком взглянула на документы Олега и спросила:

— Будите проверять, или как обычно?

— И ни то, и ни другое. Скажу честно — намечается показательная проверка. Задание пришло с самого верха. Мне поручено выбрать подходящий объект. Так сказать, мальчика для битья. Или девочку!

— Поняла, господин Крылов. Слава богу — не первый год замужем. И что, так серьезно будут проверять?

— Будут работать основательно! Будут копать, Ираида Львовна, как в метро. Тут уж не просроченный кефир, и не отсутствие медицинских книжек. С этим-то, я надеюсь, у вас все в порядке?

— Да. Вот посмотрите — только сегодня я взяла на работу новенькую. У нее идеальная медицинская книжка. Более того — она сама опытный врач.

— Странно, Ираида Львовна. Почему это врач идет в продавцы.

— Это ее проблемы! А у нас кадровый голод. Мне хорошие люди нужны. Я ее на консервы поставила. В субботу смену отстоит и сразу на ночное дежурство.

— Не понял?

— Это что-то вроде ночного сторожа. У нас кражи были. И вот мы сами по графику обеспечиваем безопасность. А Яремчук новенькая, вот я ее сразу с субботы на воскресенье.

И Крылов тоже помнил заветы Штирлица: «Запоминается последняя фраза». Он не хотел, чтоб Ираида запомнила его интерес к Яремчук. Поэтому, уходя, пришлось опять напомнить о проверке.

— Я постараюсь сделать так, чтоб ваш магазин не трогали. Это сложно, но я постараюсь.

— Спасибо. А я вам на дорожку шоколадку подарю. Наша фирменная упаковка.

Ираида подошла к сейфу, вытащила пачку шоколада, опустила ее в небольшой подарочный пакет и протянула Олегу. Он не стал отнекиваться! Он попробовал пошутить, но получилось не совсем удобно.

— Очень кстати! Мы оба любим сладенькое. Я в том смысле, что там за дверью мой напарник ждет. Нас двое проверяющих!

— Я все поняла. Двое — так двое.

Директорша снова подошла к сейфу, взяла еще одну шоколадку, опустила ее в пакет и протянула Крылову. Он благодарно улыбнулся, поклонился и вышел за дверь.

Только в машине его начали терзать смутные сомнения. Зачем шоколадки хранить в сейфе? И вообще — как-то все странно!

На Лубянке Крылов притормозил недалеко от здания ФСБ. Он взял зеленоватый пакетик, вытащил шоколадку, вскрыл обложку — внутри была тугая пачка долларов. Около трех тысяч!

До субботы оставался всего один день. Савенков решил провести что-то вроде следственного эксперимента.

В пятницу утром, когда Яремчук не работала, он заглянул в магазин на Мясницкой вместе с детьми академика Собакина.

Они много раз бывали здесь, но очень давно.

Пока был жив дед, он приводил их сюда, покупал что-то вкусное и говорил непонятные слова про революцию, про экспроприацию, про вечную любовь, про их бабушку Фаину Ганскую.

Сегодня Иосиф Трофимович и Софья Трофимовна бродили по магазину с блуждающими улыбками. Они не совсем понимали своей роли в этом действии.

Савенков был рядом. Он тихо инструктировал их, говоря, что они должны просто смотреть вокруг, впадать в детство и вспоминать все! Любую странную фразу деда, любую деталь.

Софья родилась после Московского фестиваля и деда помнила плохо. А вот Иосиф появился на свет в пятидесятом. У него даже имя из тех времен.

Вокруг были репрессии, а молодой ученый Трофим Собакин не имел пролетарского происхождения. И он назвал сына именем вождя. Не из-за любви к тирану, а так, на всякий случай. Для страховки.

Иосиф Трофимович хорошо помнил этот страх! Возможно, что это вошло в гены. Он до сих пор опасался людей в форме и вечерних звонков в дверь. А о политике он всегда говорил шепотом. Даже теперешняя свобода — она может быть как НЭП. Вдруг все закончится, и начнут сажать тех, кто трепался!

Тогда, в пятьдесят седьмом тоже начиналась «оттепель». И тоже многие думали, что это навсегда. Но дед учил его обо всем говорить шепотом и не ругать власть. Те, кто наверху, всегда правы! Даже, если они делают глупости и подлости…

Иосиф Трофимович начал вспоминать.

Точно! Дед Степан именно здесь учил его жизни! Они с ним стояли тогда в дальнем углу магазина, ели пастилу и смотрели на неприличных женщин, покрашенных синей масленой краской. Это были две скульптуры. Они просто стояли у стены, приподняв руки и поддерживая свод ниши.

В магазине под потолком было много лепных украшений — Амуры со стрелами, рог изобилия и другие завитушки. Но две обнаженные женщины, держащие арку, это был центр всей композиции. Любой входящий в магазин устремлял взгляд на женские торсы.

Все, что значительно ниже пупка, было обмотано тканью с множеством складок. А все, что выше — было голым, как у Венеры Милосской. Такие же богини, но только с руками.

Иосиф помнил, что в свои восемь лет он разглядывал тела этих дам с каким-то азартом. Глаза находили самые волнующие места на их телах.

И в тот день дед шепотом сообщил, что это не просто похожие друг на друга красотки. Старый Степан сообщил внуку, что это его бабушки. Вернее — одна бабушка!

Дед сказал, что двадцатилетняя Фаина Ганская позировала скульптору, и все получилось очень похоже. Как в натуре! Уж дед-то ее в таком наряде видел каждый день.

Иосиф Собакин точно помнил, что тогда обе скульптуры были белоснежные, покрашенные под греческий мрамор. А в период застоя их сделали такими — синими и невзрачными. Вероятно для того, чтоб их груди не отвлекали от строительства коммунизма.

Внук купца Собакина встал точно так, как стоял тогда! Встал, зажмурился и начал вспоминать каждое слово.

В том разговоре не все было прилично, но очень важно. Они стояли напротив правой скульптуры. Дед Степан указал на нее рукой и что-то сказал про ее бюст.

Нет, не так! Он сказал грубо, неприлично. Поэтому малолетний Иосиф смутился и постарался забыть эти слова. И только сейчас они вспомнились. Дед сказал: «Запомни, внучек! В этих сиськах наше богатство. Если у тебя получится — покопайся в них. Там бесценная красота, там — сокровища нашей семьи».

Иосиф Трофимович замер и задрожал мелкой дрожью. Он понял, что коллекция здесь, в трех метрах от него.

Внук купца Собакина онемел от шока! Он хотел подозвать Савенкова, но не мог.

И тогда Иосиф начал объясняться жестами. Он указал на правую Венеру и на себя. Затем начал ладонями изображать бугры на своей груди и двумя руками разрывать их, доставая изнутри что-то маленькое и красивое.

Савенков понимал, что дело идет к развязке. Очень хотелось верить, что драгоценные собачки Фаберже почти сто лет спокойно хранились в уютной груди правой Венеры.