Джесси Келлерман - Зной

Она покачала головой и ответила:

— Я действительно не знаю.

— Был у мистера Перрейра офшорный счет?

— Не знаю.

— Угу. А значительные траты были?

— Он много тратил на благотворительность, — сказала Глория.

— Это нам известно, — ответил Воскбоун. — Максин сопоставила чеки мистера Перрейра с поведением его личного счета. В конце июня или в начале июля на счету появлялись серьезные суммы — и так в течение двадцати лет. Был еще очень большой депозит в феврале девяносто первого, отвечавший сумме, которую мистер Перрейра заплатил за свою «хонду», а заплатил он наличными. В последнем июле мистер Перрейра положил на счет больше двадцати тысяч, за чем последовал шквал пожертвований. То есть, когда возникала необходимость в больших расходах, у него появлялись потребные для них деньги. А все остальное время он эти деньги где-то прятал, словно боясь положить их на свое имя.

Глория видела, как Воскбоун выжидающе смотрит на нее, но сопротивлялась желанию ответить.

— Мистер Перрейра когда-нибудь вручал вам крупную денежную сумму? — спросил Воскбоун.

— Нет.

— Ни на хранение, ни в виде подарка?

— Нет, — повторила она. — Он выписывал мне зарплатный чек — и все.

— Вообще-то, никакими юридическими последствиями это вам не грозило бы, — сказал Воскбоун, и Глория мгновенно поняла: врет.

— Зачем же тогда задавать мне такой вопрос? — поинтересовалась она.

— Вы были очень хорошо осведомлены о его делах.

— Преследовать его за неуплату налогов вы не сможете, — сказала Глория. — Он умер.

— Если неуплата налогов как-то связана с его собственностью, мы обязаны учитывать это, — заявил Воскбоун. — А скажите, почему наш разговор так вас расстраивает?

От настоящего ответа Глория воздержалась.

— Мы с Карлом были очень близки, — сказала она взамен. — И мне трудно представить его прячущим где-то деньги.

— Существовал ли кто-нибудь, кому он мог их отдавать?

— Не думаю.

Воскбоун кивнул. Взгляд его снова стал оценивающим.

— Не хотите еще кофе? — спросила Глория.

Он улыбнулся:

— Я и с этим пока не справился.

Она встала, налила себе вторую чашку.

— Стало быть, Реджи Солт, — сказал Воскбоун. — Западный Лос-Анджелес, так?

— Это если не начинаются серьезные беспорядки, — ответила она. — В подобных случаях его посылают в Уоттс, успокаивать народные массы.

Она взглянула на Воскбоуна и прямо-таки увидела, как заработала спрятанная в его черепной коробке машина: введена шутка, шутка не распознана, стереть шутку.

— А я работаю, не покидая центра города. Исполняю поручения суда, того или иного.

— То есть вы следователь Управления окружного прокурора?

— Не совсем… — И, прежде чем она успела задать следующий вопрос, Воскбоун произнес: — Джозеф Ч. Геруша.

— Простите? — удивилась Глория.

— Известен вам человек по имени Джозеф Ч. Геруша?

— Нет.

Воскбоун кивнул:

— А вот Карлу Перрейра такой известен был.

— И кто же он, этот Джозеф… как там дальше?

— Джозеф Ч. Геруша.

— Ну и имечко, — сказала Глория.

— Оно стоит на ипотечной записи мистера Перрейра, — сказал Воскбоун.

Пауза.

— Что? — выдавила Глория.

— Геруша — сопоручитель мистера Перрейра.

— Но кто он?

— Понятия не имею, мэм. Мы думали, что это может быть известно вам. Вы никогда не встречали человека с таким именем? Мистер Перрейра не упоминал его в вашем присутствии?

— Нет, — сказала Глория. У нее начала кружиться голова. — Но почему никто не обнаружил это имя раньше?

— Максин работает с документами без спешки, — ответил он. — А их очень много. Что делал мистер Перрейра до того, как заняться игрушками?

— Не знаю, — ответила Глория.

— Имелся у него компаньон или, может быть, деловой партнер?

— В то время мы с ним знакомы не были. О каких-либо других своих занятиях он никогда не рассказывал. Думаю, он управлял компанией в одиночку. Карл говорил мне, что я первая, кого он нанял, потому что я — единственный человек, в обществе которого он способен спокойно просуществовать восемь часов кряду.

Она примолкла, чтобы набрать воздуха в грудь, подняла к губам чашку. Как она выпила кофе, Глория не помнила, однако чашка оказалась пустой.

— Угу. А что насчет займов? — спросил Воскбоун. — Долгов?

— Каких долгов?

— Ну, скажем, связанных с провалившимися деловыми проектами.

— Я таких не помню.

— Он принимал наркотики, пил?

— Ни разу в жизни. — Она обнаружила, что опять начинает злиться. — Да и какое это имеет отношение к Джозефу… как его там?

— Я просто задаю вам вопрос, мисс Мендес. Он не играл?

— Однажды я купила лотерейный билет. Так Карл целый месяц называл меня любительницей легкой поживы.

— Угу, — покивал Воскбоун. — Стало быть, игроком он не был.

— Нет.

Кивал Воскбоун довольно долго — похоже, что-то заело в программе. А затем вдруг встал и произнес:

— Если припомните что-нибудь, сразу звоните, не стесняйтесь.

Он положил на кухонный стол визитную карточку.

— Спасибо за кофе, — прибавил он и, одарив Глорию чисто символической улыбкой, покинул кухню.

Она осталась стоять, прислонившись к разделочному столу и сжимая в руках чашку.

Сейчас она чувствовала себя уязвленной еще сильнее, чем в тот раз, когда Фокс ткнул ее носом в поддельный диплом. В ее представлениях о Карле образовались две большие дыры, а кого в этом следует винить — его или себя, — сказать с уверенностью она не могла.

Да и почему необходимо кого-то винить? Почему не смириться с тем фактом, что, по сути дела, она не знала Карла досконально?

Потому, что я знала его, заверила себя Глория.

Последнее, что ей сейчас требовалось, это еще одна чашка кофе, но нужно же было занять чем-то руки. Глория сорвала с огромной банки крышку, сунула в нее чайную ложку. Кофе в банке осталось кот наплакал, всего на одну заварку и хватит.

Глория открыла кофеварку, наклонила над ней банку, помолотила, как уличный барабанщик, по ее донышку. Подержала немного, для верности, и тут вдруг увидела, что донышко банки сместилось.

Перекосилось, что ли. Или — провернулось.

Донышко не было сплошным.

В него был вмонтирован диск диаметром чуть меньше, чем у собственно донышка, и диск этот — от ее ударов, наверное, — слегка повернулся; между его ободом и стенкой банки появился небольшой зазор, в котором застряло несколько крупиц кофе.

Глория попыталась приподнять диск, подцепив ногтем, однако диск держался крепко, и ноготь она сломала. Выругавшись, Глория обмотала палец бумажным полотенцем и схватила вилку. Диск оторвался от банки, под ним обнаружилась пачка бумаг, аккуратно сложенных и перетянутых круглой резинкой.

Глория опустила банку на стол.