Джесси Келлерман - Зной

— Потому ваша мать и захотела, чтобы вы стали врачом, — сказал Карлос. — Отчего же не стали?

— Мне пришлось бросить учебу. У матери случился Удар.

— Ох, Глория, — сказал Карлос. — Как мне горько слышать об этом.

Произнеси такие слова кто-то другой, она сочла бы их пустой отговоркой, но Карлос, похоже, говорил от души.

— Когда?

— На первом году моей учебы. Кто-то должен был присматривать за ней день и ночь. Страховки у нее не было. — Глория посигналила, оглянулась и сменила полосу. Она чувствовала: Карлос ждет продолжения. — Мама какое-то время лежала в коме, а когда вышла из нее, оказалось, что ни говорить, ни ходить она не может. Не растение, конечно, однако и немногим лучше.

— И вы сидели с ней, — сказал Карлос.

Она кивнула.

— Весь день.

— Весь день и каждый день.

— Долго?

— Семь с половиной лет.

Пауза.

— Похоже на пытку, — сказал он.

— Это лишь одно из названий.

— Извините, — попросил Карлос. — Я сказал это не подумав.

— Да нет, вы правы. Это и было пыткой. — И Глория, помолчав, прибавила: — Дорогостоящей.

— Как же вы выкручивались?

— Мать скопила деньги на мое образование. И на образование Хезуса Хулио. Миссис Уолден, узнав о случившемся, подарила мне приличную сумму. Управляющий кладбищем собрал пожертвования. Мы получили от него сорок две тысячи долларов.

Глория умолкла, воспользовавшись, как предлогом для этого, еще одной сменой полосы.

— Но вам ведь, наверное, приходилось и самой зарабатывать, — сказал Карлос.

— Я обшивала людей. Готовила для них. Сидела с детьми. Бралась за все, что не требовало долгих отлучек из дома. А кроме того… — Она улыбнулась. — Произошло кое-что, довольно забавное. Совсем не то, чего вы могли бы ожидать.

— А я ничего и не ожидал, — сказал он.

— Впрочем, это история долгая… — заколебавшись, пробормотала она.

— А сколько нам еще ехать? — спросил Карлос. Он сыграл целую сценку: повернул к себе карту, просмотрел ее, похмыкал, загибая пальцы. — Да, осталось всего-навсего четыре с половиной часа. Вам лучше поторопиться.

Она улыбнулась:

— Ну хорошо.

Карлос откинулся на спинку сиденья с таким видом, точно кино собрался смотреть.

И Глория приступила к рассказу:

— Владелец стоявшего неподалеку от нашего дома продуктового магазина был дружен с моей матерью. После того как у нее случился удар, он места себе не находил. Думаю, он был к ней неравнодушен. Но чисто теоретически, как человек уже женатый.

Когда Мама оказалась прикованной к постели, он стал лично доставлять нам продукты, которые я заказывала. И добавлял к каждому заказу кусок мяса или какие-нибудь фрукты. Всегда приносил что-то, нами не оплаченное. Очень щедрый был человек. Он и внешне походил на Санта-Клауса. Судьба таких любит.

Первого сентября — я к тому времени просидела дома полгода и начала потихоньку сходить с ума — он принес вместе с заказом коробку с глиной. Это была такая игрушка для детей. Ребенок мог вылепить для себя тарелку, потом обжечь ее в духовке, и она становилась глазурованной, совсем как настоящая.

— Только покорявее, — сказал Карлос.

Глория усмехнулась:

— Разумеется. Игрушка предназначалась для девочек — скорее всего, она валялась у него без дела, и он, уже покидая магазин, добавил ее к заказу. Возможно, просто забыл, сколько мне лет.

— А сколько вам было лет?

— Восемнадцать.

— И вы опекали вашу мать?

— Да.

— Только сумасшедший мог поручить вам это, — сказал Карлос.

— Так мне никто и не поручал.

— И не было никого, кто вам помогал.

— Все жившие по соседству люди работали. Некоторые, как Мама, на двух работах. Никто не мог позволить себе сидеть дома и, скажем, готовить для меня еду. А кроме того, когда я бросила колледж, уход за Мамой стал для меня постоянной работой.

— Неоплачиваемой.

Она кивнула.

— Выходит, вы такими вещами и прежде занимались.

— Какими «такими»?

— Подобными тому, что вы делали для моего отца, пока считали, что он мертв.

— Ну, это далеко не одно и то же.

— Одно.

— Вы не дадите мне яблоко? — попросила она.

Карлос порылся в пластиковом пакете, выудил два яблока — одно для нее, другое для себя.

Глория откусила кусочек, с шумом всосала сок.

— По-моему, я вам о чем-то рассказывала.

Он улыбнулся:

— Да, конечно.

— Мистер Наварро, владелец магазина, подарил мне глину. Я засунула коробку с ней под кухонную раковину и думать о ней забыла до предрождественской недели, до момента, когда заглянула под раковину в поисках клейкой ленты, которой собиралась перевязать приготовленный для него подарок. И, увидев коробку, решила вылепить для него что-нибудь — в знак благодарности.

В ту ночь, после того как Мама заснула, я приступила к лепке. Сначала я думала вылепить его самого, но потом решила, что ему неприятно будет смотреть на свою ухудшенную версию. Ну и поскольку близилось Рождество, — а мистер Наварро был человеком очень благочестивым — я вылепила Мадонну с младенцем. А из остатков глины соорудила птицу с веточкой во рту.

Я не думала, что они так уж хороши, но все же обожгла их, завернула и, когда он пришел к нам в следующий раз, отдала ему.

Назавтра, перед самым Рождеством, он вернулся. «Что случилось? — удивилась я. — Неужели я вам заплатить забыла?»

«Нет, — ответил он, — дело не в этом. Я хочу узнать, где вы раздобыли статуэтки».

Я сказала, что слепила их сама — из подаренной им глины.

Он решил, что я его разыгрываю. Сказал: «У меня нет времени на то, чтобы выслушивать шуточки. Я должен забежать туда и купить три дюжины таких фигурок в подарок моим друзьям». Я показала ему коробку, в ней только и осталось, что крошечный кусочек зеленой глины.

«Все остальное ушло на статуэтки», — сказала я.

Увидев коробку, он перекрестился (Глория, вспомнив это, рассмеялась) и попросил меня слепить другие такие же статуэтки. Я ответила, что у меня больше нет глины. А он сказал: «Это пустяки, не уходите никуда». Как будто я собиралась куда-то пойти. Через полчаса он вернулся, потный, обнимавший упаковочный ящик, набитый такими же коробками.

И объяснил: «Я этих коробок пять ящиков заказал, но никто их не покупает. Возьмите и сделайте мне столько святых Марий, сколько сможете. Я буду давать вам глину и платить по четыре доллара за статуэтку».

Я ответила, что денег с него брать не стану.

«Насчет денег мы с вами после столкуемся, — сказал он. — Вы мне Марий лепите, черт бы их побрал!» В тот день я слепила шесть статуэток. На каждую ушло примерно по часу, и каждая получалась немного лучше предыдущей. И на следующий день слепила еще шесть, а в пять часов за ними пришел мистер Наварро. Он настоял, чтобы всю глину я оставила себе. Но только никаких денег, сказала я, ни в коем случае, хоть убейте.