Игорь Блинов - Ворона летает по геодезической

Спереди потянуло холодком, но ползти становилось все труднее — проход явно сужался. «Ну, не тощее же я древних египтян, — думал он, упорно продвигаясь вперед. — И обратной дороги все равно нет — я же не кальмар какой-нибудь, чтобы продвигаться ногами вперед. И вовсе не хочется в юные годы присоединяться к компании Тутанхомона…» Когда плечи заклинило между каменных стенок, он слегка запаниковал и, уже повинуясь не разуму, а генетической памяти древних прародителей-земноводных, из последних усилий проскользнул вперед и очутился в помещении, поначалу произведшем впечатление огромного зала, но где, как оказалось, можно было встать, лишь подперев спиной потолочный свод. Он сел на холодный каменный пол и расслабил онемевшие мышцы. Чуток отдохнуть и — вперед.

И тут он с радостью обнаружил, что из щелей каменной кладки сочится свет. Ермолаев подошел, выставил ладони, отчаянно надавил и с грохотом вывалился наружу, на миг ослепнув от яркого африканского солнца. Свобода! Ты действительно сладкое слово…

В этот момент земля задрожала, и из-под земли послышались гулкие удары. Сориентировавшись на местности, Ермолаев торопливо двинулся по направлении к поселку.

Как назло, ни одного такси… Он увидел, как три человека подозрительного вида, вышедшие из-за угла, по-деловому направились к нему. Что-то подсказывало Ермолаеву, что идут они не с добром.

Судьба послал Ермолаеву почти новенькую Яву, затормозившую около расписанного вручную киоска Кока-Кола. Мотоциклист, с солидным животом и одетый, несмотря на жару, в пуховик с логотипом американского университета, не успел заглушить двигатель, как Ермолаев быстро подошел, сделал ему подсечку, и тот с причитаниями скатился в канаву. Оседлав железного коня, Ермолаев со стрекотом и ветерком помчался по дороге, и только перед поворотом оглянулся. За ним бежала шумная толпа, которая была теперь уже достаточно далеко.

— Повезло тебе, Ермолаев. Вечером летишь — отгадай, куда.

— В Париж, — брякнул наугад Ермолаев.

Шеф удивленно поднял брови:

— Откуда знаешь?

— От… то есть, работа такая… — ответил Ермолаев и почему-то явственно представил себе облезлого египетского верблюда.

Восток. Экзотика… Под окном гремела эстакада, а огромный как комод кондиционер хранил тишину. Атташе посольства Марк Тураншо изнывал от жары, уже два часа вынужденный заочно присваивать Валиду Эль Ассаду опустительные эпитеты. Да, здесь не страдают от излишней вежливости королей.

Кондиционер чинили только вчера. Неумытый мастер в драной спецовке порылся в механизме и продемонстрировал Марку искореженную деталь, скорее всего ловко выуженную из рукава, как это проделывал когда-то знаменитый Гуддини. Услышав про цену, Тураншо чуть не поперхнулся, но перспектива расплавиться в африканском воздухе показалась непривлекательной. Кондиционер проработал до утра, после чего наполнил комнату запахом горелой резины, образовал лужу на паркете и замолчал.

…Наконец заверещал дверной колокольчик и Марк, без труда построив слащавую улыбку, впустил гостя в просторную залу.

Эль Ассад был невесел.

— Дорогой друг, — его глаза то и дело сужались в щелки. — Вы знаете, как мы ценим ваши консультации, и наши друзья вложили много, очень много средств в проект кавказского нефтепровода.

— Наши затраты тоже велики, — возразил Марк.

— Кажется, у вас там тоже интересы?

— Нет-нет, я не занимаюсь коммерцией.

— А почему бы и нет? Коммерция — дело, угодное Аллаху. И все же — почему все идет так медленно?

— Работа проводится, много положительных сдвигов…

— А я жду конкретного ответа: когда русские уйдут?

— Поверьте, уважаемый эмир, — Марк прижал ладонь к груди. — Я не меньше вашего мечтаю о том дне, когда…

— Что же происходит? — перебил араб его излияния.

— Неблагоприятная политическая конъюнктура. Кроме того, пропаганда. Люди там примитивные, всегда верили газетам. А тут сплошные фанфары… Это агония, и ждать осталось немного. Но с представителями СМИ мы тоже работаем.

— Плохо, очень плохо работаете, — Эль Ассад достал массивный портсигар с какими-то тонкими сигаретами и закурил, не спрашивая разрешения. Едкий сладковатый дым распространился по комнате.

Взгляд эмира потеплел.

— Нравится вам у нас? — спросил он кивая, как бы заранее отвечая сам себе.

«Город твой — большая и вонючая помойка», — подумал Тураншо, но, умея давать глупые ответы на глупые вопросы, расплылся широчайшей улыбкой и произнес вслух:

— О-о-о!..

— Еще бы!

Эмир сделал знак рукой, из дверного проема выделился шкаф-телохранитель и протянул кейс.

— Ради общего и благородного дела, — произнес Эль Ассад, — мы готовы в очередной раз внести пожертвование на священную борьбу наших братьев.

Марк Тураншо опять прижал руку к груди и почтительно наклонил голову.

Утомительный вояж на Кавказ. Вывеска «Врачи без границ» больше не работала, пришлось надевать камуфляж и скакать по горным тропинкам, как молодой козел. Его бородатые спутники на привале курили и весело галдели на своей тарабарщине. Однажды двое из них повздорили и схватились за кинжалы. Растащили. Марк, помня инструктаж, вел себя подчеркнуто официально. «Не фамильярничать, не шутить, вообще не расслабляться, — повторял он про себя. — Эти ребята вспыхивают как зажигалка «Зиппо», и тогда… Лежишь в канаве с надрезанной шеей, а уложенные картинка к картинке пачки баксов переселяются в их глубокие карманы? Нет, не пойдет». Весь переход Марка не покидало смутное беспокойство и даже некоторое разочарование — спутники ему не нравились, от них исходило ощущение опасности, и он чувствовал себя крайне напряженно. И утешал себя мыслью, что встреча с настоящими борцами еще впереди. А эти… Случайных персонажей везде хватает. Если кто-то пошел воевать из жажды авантюризма, а то и ради долларов, разве это умаляет значимость движения?

Во время привалов Марк ни на секунду не забывал правило, сформулированное одним известным исследователем дикой природы, некоторое время проведшем в стае горилл: ни при каких обстоятельствах не смотреть зверю в глаза. И он старался вести себя тихо и скромно, не задавать лишних вопросов, и не развлекать своих спутников тонким французским юмором.

Шоколад с ореховой начинкой — привычное питание для горского повстанца — у Марка вяз в зубах, и перед глазами маячили навязчивые видения утиных паштетов с хрустящими хлебцами.

Наконец, база. Жаркие объятия, отдых под крышей, и сигарета с марихуаной, от которой он не рискнул отказаться, привели его в чувство. Солнце пробивалось через листву, свежесть горного воздуха перемежалась запахом дымка и оружейной смазки — все это вызвало в представлении Марка романтический образ Сопротивления — что-то полузабытое, из кинофильмов и детских игр.