Игорь Блинов - Ворона летает по геодезической

Он достал из большого конверта новенький автомобильный каталог и углубился в его изучение.

Вика возбужденно тараторила:

— Я все места там знаю, вы один не найдете, и рисовать я не умею, могу только на месте показать, так что я тоже поеду, и там мы пойдем, я знаю, где идти, я там тропинки знаю…

— Да нет, — поморщился Ермолаев. — Это никак не возможно.

— Почему?

— Ну ты подумай — куда я тебя повезу, к черту на рога?

— Ха! Ой, не могу… Да я там все знаю, как свои пять пальцев! Нет, без меня вам там не справиться.

Ермолаев сделал паузу.

— А если комары заедят? — привел он последний довод.

— А комаров-то сейчас и нет.

— Ну уж…

— Не комариный сезон сейчас.

— Гм…

— И думать нечего, едем вместе! Комары, хех…

В Березове Ермолаев и Вика сели на поезд, идущий до Сережкино. Вагон шел полупустой, в четырехместном купе единственным попутчиком оказался инженер из Екатеринбурга, направляющийся к отцу-пасечнику. Сосед поначалу был неконтактен, но когда в купе из приоткрытого окна стал проникать дым, подмигнул Вике и успокоил:

— Не бойся, барышня, это не пожар. Это нас паровозик тянет.

Ермолаев выглянул наружу. Состав медленно огибал пригорок, а впереди — действительно, пыхтел черный паровоз.

— Вот тебе на! — только и нашелся сказать Ермолаев.

— А это начальство местное распорядилось. Так мол и так — угля много, паровозов законсервированных много, так пусть не стоят, а пользу приносят трудовому народу.

В дверь просунулся инвалид, предложил купить фотографии Сталина. Похоже, время не властно над этими краями. Словно читая чужие мысли, сосед оживленно заговорил:

— Да, места здесь дикие. Поверишь, мил человек — в тайге остяки живут, так у них у всех фамилии одинаковые. Ей-богу. Живут в чумах, жгут лучину, и в деньгах ничего не понимают. Они шкурки сдают.

— А автобус туда ходит, где они живут? — спросила Вика.

— У-у, нет, милая, какой там автобус. Там после Сережкина топь сплошная. Они тропы знают, иногда посылают своих на ярмарку. А вообще-то у них натуральное хозяйство, охота там, оленеводство. Под охраной государства, короче говоря, как уникальное явление природы.

— Что же они покупают, водку? — поинтересовался Ермолаев.

— Да нет вроде, они отвар из мухоморов потребляют, хе-хе, — засмеялся инженер. — А так берут инструменты — ножи там, пилы, топоры — что в хозяйстве сгодится. Тэ-э-к, где она, родная (попутчик, услышав про водку, достал из чемодана бутылку чего-то цветного).

Выпили, закусили. Выпила полстакана сладкой наливки и Вика, разрумянилась и повеселела.

— Ну что, узнаешь места? — спросил Ермолаев, сбросив рюкзак на бугорок.

— Конечно, — уверенно заявила Вика. — Вон там, у развилки, сельмаг, а дальше просека в тайге, там наш лагерь был, километров десять…

За сельмагом обнаружилась лишь густая таежная стена. «Медведи здесь отовариваются, что ли?» — подумал Ермолаев.

— Как я понимаю, аналитически рассуждая, просека заросла, и нужно вооружиться большими и тяжелыми топорами, — риторически вопросил он.

Вика насупилась и часто-часто заморгала.

— Э-ва, а что мы такие расстроенные… — приободрил он ее. — Вика, будь мужчиной. Сейчас разберемся.

Она подняла голову, молча побежала к небольшому холмику, взобралась на него и несколько раз подпрыгнула. По раздавшемуся визгу стало понятно, что она заметила еще один известный ей ориентир. «Ну вот и славно, — подумал Ермолаев. — Не пропадем»…

— Они идут за нами, — с тревогой проговорила Вика, несколько раз осторожно оглянувшись.

Ермолаев заметил их уже давно, но решил не поднимать панику раньше времени.

Один — толстый, в брезентовой куртке, округлившейся на пузе. Другой — тонкий, в кожаном пальто с огромным воротником. У обоих за плечами ружья.

Через час они почти нагнали Ермолая и Вику.

— Эй, мужик, а ну постой-ка, — раздался сзади надтреснутый голос.

Ермолаев прошептал:

— Ты, Вика, иди не спеша, я их сейчас успокою.

Он расстегнул верхнюю пуговицу на куртке, остановился, снял рюкзак, картинно вытер лоб и оглянулся с улыбкой до ушей. Те двое подошли ближе. Двустволки по прежнему за плечами. «Ну, это ерунда, — подумал Ермолаев. — Пока будут снимать ружья, десять раз уложу каждого».

— Мужик, — это сипел толстый. — Что это за мормышка с тобой?

Ермолаев молчал, продолжая идиотски улыбаться. На минуту он представил себя со стороны, и это не доставило ему удовольствия, но надо было сыграть до конца.

— А то мы с товарищем познакомиться с ей хочем, ежели ты не имеешь ничего против, само собой, — продолжал толстый.

Второй, тощий с испитым лицом, одобрительно захрипел, изображая смех.

— Да что вы, ребята — какие возражения… — Ермолаев развязной походкой приблизился к ним. — Вы что, меня не знаете?

Тощий наморщил лоб, словно пытаясь что-то вспомнить, а толстый отступил назад, сделав движение рукой к оружию, но через секунду уже падал на землю со сломанной челюстью. На ходу сдернув с него ружье, Ермолаев направил ствол на второго.

«А если не заряжено? — подумал Ермолаев. — Э-э-э, береженого бог бережет…»

И он крепким ударом приклада в скулу уложил тощего…

— Класс! — восторгалась подлетевшая Вика. — Как в кино! А я уже думала ему между ног заехать, я тако-о-ой приемчик знаю…

— Нехорошо старших обижать, — укоризненно вздохнул Ермолаев.

Он склонился над толстяком. Тот сидел на земле, шипел и качался как маятник, ощупывая пострадавшую челюсть. Тощий дышал, но был без сознания.

— Тоже мне старшие, — не унималась Вика. — Во, смотрите, какая рожа! Его в зоопарке показывать надо. Большой, да дурной. Здорово вы ему по кумполу звезданули. И этому. Даже этому еще лучше.

— Не по кумполу, а по рогам, — уточнил Ермолаев. — А он, вишь, с катушек. И этот… Ну не люблю я драться, мужики, — театрально обратился он к поверженным хулиганам. — Ну что вы меня все время вынуждаете… Опять пришлось челюстенку заломать, а я по идее строитель, а не мастер-ломастер какой-нибудь.

— А вообще этот жирный на нашего директора школы похож, — тараторила Вика. — Вот бы и ему так же треснуть, чтобы знал…

— Ну, знаний от этого, положим, не прибавится, — возразил Ермолаев. — И вообще, займись делом — веревочку достань, вязать надо охульников, то есть нарушителей общественного порядка.

Он обыскал их карманы и вещмешки. У тощего — справка о досрочном освобождении, у толстого — ничего. «Человек без паспорта, — подумал Ермолаев. — Нечего тебе, значит, делать на воле. Да и справка, положим, тоже устарела — теперь тебе, приятель дорогой, другую выпишут».

Внимание Ермолаева привлекла банка из-под кофе, подозрительно тяжелая. Она была наполнена породой серо-бурого цвета, с виду как песок и мелкие камешки. «Кажется, это шлих, золотая руда», — подумал он.