Ильдар Абузяров - Мутабор

Билеты до Кашевара недешевы, экономкласс – от шестисот евро. Но даже они раскупаются задолго до вылета. А билеты бизнес-класса, которые иногда остаются, так вообще стоят под тысячу евро. Откуда у молодой девушки такие деньги?

Чувствуя, что идет по нужному следу, Бабенко выяснил: эта Екатерина приехала из Кашевара учиться, то есть была студенткой. Не слишком ли круто для студентки? Она же, Екатерина, выкупила сразу два места в СВ на поезд от Питера до Москвы, откуда и вылетала в Кашевар.

Федор Сергеевич понимал, что дело близко к развязке.

– Ну что? – спросил Константин Геннадьевич Бабушкин. – Будем брать ее тепленькой и спящей?

– Нет, – не согласился Бабенко, – если она действительно осторожная кошка, то подобное действие может спугнуть всю операцию. На этот раз я буду действовать сам!

– А что у тебя за история с этой молодухой? Неужели она наставила рога богатенькому муженьку, и тот для расследования нанял тебя? – как бы в шутку спросил генерал КГБ. – Хочешь, по старой дружбе, помогу тебе с ней разобраться?

– Скорее не мужу, а молодому пареньку. Спасибо за предложение о помощи, но лучше я сам. Ни к чему отвлекать Вас от службы ради такой мелочовки. Не отбирай мой хлеб и позволь довести все до конца!

Попив чайку с печеньем «Юбилейным» в компании с Константином Геннадьевичем, Федор Сергеевич поехал в центр города и в кассах на канале Грибоедова выкупил забронированный им по телефону из «Большого дома» билет на тот же поезд в соседнее СВ-купе.

Поезд отправлялся глубоко за полночь, в начале третьего, чтобы приехать в Москву к одиннадцати утра субботы. Как раз есть пара-тройка часов, чтобы добраться до аэропорта и успеть зарегистрироваться.

Поскольку до поезда оставалась еще уйма времени, Бабенко решил зайти в шахматный клуб, что расположился в бывшей французской церкви на Большой Конюшенной.

Выйдя из метро на канал Грибоедова, Бабенко по привычке зашел в «Дом книги». На Малой Конюшенной Бабенко привлек пикет, организованный в защиту домашних животных.

«Спасем бездомных собак и кошек от жестокости и бессердечия!» – было написано на одном из плакатов. «Отправим на мыло городских чиновников!» – гласил соседний.

Один из демонстрантов горячо рассказывал притчу Лю Цзи о том, откуда берется сила к сопротивлению.

В государстве Чу один старик жил благодаря обезьянам, которых держал в качестве прислуги. Народ Чу называл его «Джи гонг» – Повелителем обезьян. Каждое утро старик собирал обезьян у себя во дворе и приказывал старшей обезьяне вести остальных в горы, чтобы собирать фрукты с деревьев и кустов. Каждая обезьяна должна была отдавать одну десятую собранного старику. Тех, кто не делал этого, безжалостно пороли. Все обезьяны страдали, но не решались жаловаться. Однажды маленькая обезьянка спросила остальных: «Сажал ли старик эти деревья и кустарники?» Ей ответили: «Нет, они сами выросли». Тогда обезьянка опять спросила: «Разве мы не можем собирать фрукты без разрешения?» Остальные ответили: «Можем». Обезьянка не унялась: «Тогда почему мы должны служить старику?» Она еще не кончила говорить, как обезьяны все поняли и пробудились. Той же ночью, увидев, что старик уснул, обезьяны разрушили ограду, забрали фрукты, которые старик держал в хранилище, унесли их в лес и больше не возвращались. Вскоре старик умер от голода.

Первое, что бросилось в глаза в шахматном клубе, – это отсутствие картины «Дворяне играют в шахматы». Эту картину шахматному клубу подарил наркомпром после революции, на ней два дворянина сражались в шахматной битве.

В целом в здании мало что изменилось. Обновили лестницу, ведущую на второй этаж, да основной зал, где ранее проходили богослужения. Позже здесь к скамьям прибавились еще и шахматные столы. И до сих пор жертву, в виде деревянных слонов и ферзей, приносят совсем другим богам.

– Скажите, пожалуйста, – не выдержав, обратился Бабенко к проходившему мимо директору клуба, – а где картина?

– Какая картина? – изумился директор. – У нас все картины на месте.

«Что за бред», – подумал Бабенко.

– Ну, как же? Была картина «Дворяне играют в шахматы».

– Нет, у нас как и висела, так и висит картина основателя клуба Чигорина. И никакой другой картины не было. По крайней мере, я не припомню. А вы собственно кто такой?

– Я журналист газеты «Культура», – нашелся Бабенко, забыв, что такую газету прикрыли, – вот хотел написать статью об этой картине.

Позже в задушевной беседе с работниками шахматного клуба Бабенко выяснил, что картина пропала во время ремонта.

– И вы не подали заявление в милицию?!

– А мы поздно спохватились и не знали даты пропажи. Ремонт длился долго, и все это время картина была прижата к стене. А когда завалы разобрали, обнаружили одну лишь раму.

– Но это же достояние города! И о чем директор думает?

– Директор считает, что никакой картины не пропадало. Он даже готов судиться если что!

– Это я уже понял. Но вы-то куда смотрите? Вы, старые работники?

– А мы что можем сделать?

– У меня все нормально, – позвонил Бабенко КГБ после разговора с работниками шахматного клуба. – А вот что касается национального достояния, то из последнего шахматного клуба пропала картина.

– Какая картина? – не понял Бабушкин.

– Та что висела над центральной лестницей в бывшей французской церкви.

– Ладно, возьму на заметку картину.

– Ты лучше клуб возьми на заметку. Пока он еще не пропал, последний шахматный клуб города. А то пикета от Каспарова вам не избежать.

– Недвижимость в центре города – это не наша компетенция. За клуб мы не отвечаем.

– А за что вы вообще сейчас отвечаете? Помнишь советские времена, когда КГБ помогало нашим гроссмейстерам?

– Помню, – вздохнул генерал Бабушкин. – У нас в стране что было основными достижениями? Правильно, шахматы, балет и космос. Вот на них и работала вся страна, не исключая спецслужбы.

«Кругом мошенничество и надувательство», – думал Бабенко, стоя у входа в вагон за тридцать пять минут до отправления поезда и за пять минут до посадки. Он вошел в вагон первым, бросил свой саквояж в купе и встал у противоположного нечетного пути. Благо перрон на Московском вокзале достаточно широк для прохода, а окна выходили на платформу.

Стоя на своем посту, он видел, как девушка в кроссовках и плаще, в больших темных очках и пепельном парике прошла в вагон.

«А вот и птичка пожаловала в клетку», – заводя будильник на мобильнике, отправился к себе в СВ Федор Сергеевич.

Заперев дверь, Бабенко надел наушники и приложил к стене жучок. Установив через подслушивающее устройство, что девушка поспешила улечься спать сразу после проверки билетов, Бабенко тоже было засобирался в постель, но понял, что быстро ему не уснуть.