Наталья Андреева - Парижская тайна, или Истина в вине

– Вам кого?

– Мне бы…

Из кладовки появился Зигмунд.

– Нельзя ли бутылочку ликера в комнату Бейлис? Светловолосой дамы, – пояснил он.

– Уже распорядились, – неожиданно улыбнулся Зигмунд.

– Кто?

– А вам что-нибудь угодно? – не ответил на вопрос сомелье. – Печенье, напитки?

– Нет, все есть, – смутился он и отступил в коридор. Супруги переглянулись.

– Завтрак будет накрыт в девять, – предупредил Зигмунд.

– Мне что, надо спуститься к девяти, иначе не накормят? – попробовал пошутить он.

– Вас накормят в любом случае. Но накрыто будет к девяти, – невозмутимо ответил Зигмунд.

«Что за порядки в этом доме? То ли сплю, то ли брежу. Какое старое кино!» Он хотел было подняться наверх, но тут увидел, как по ступенькам сбегает Елизавета Петровна, уже не в платье для коктейля, а в полупрозрачном пеньюаре. Дабы не смутить ее, он прижался к стене, спрятавшись за мраморную статую. Бизнесвумен ринулась в парадную залу. Он подошел поближе, к самым дверям, и прислушался.

– Лиза, ты разве не спишь? – равнодушно спросил Воронов.

– Зачем ты ее пригласил? – зашипела Елизавета Петровна.

– Ты же знаешь, я хочу купить коллекцию покойного Льва Абрамовича.

– А я думаю, ты сделал это мне назло! Ты знал, что мне будет неприятно!

– Ты преувеличиваешь свое значение в моей жизни, – все так же равнодушно сказал Дмитрий Воронов.

– Ах, вот как… – Она, похоже, растерялась.

– Иди спать.

– Зачем ты меня позвал?

– Допустим, я заскучал. Все ж таки год прошел. Захотел увидеть друзей.

– Расследование закончено?

– Да. Они скоро предстанут перед судом.

– Надеюсь, все получат по максимуму.

– Но Машу этим не вернешь, – заметил Воронов.

– Дима, это трагическая случайность. От которых никто не застрахован.

– Но произошло-то с ней. Потому я не думаю, что это была случайность.

– На что ты намекаешь? – насторожилась Елизавета Петровна.

– Иди спать, – повторил Воронов.

– В конце концов, это я вас познакомила. И если бы не она…

– Если бы не она, ничего не было бы, – резко сказал Дмитрий Воронов. – Ни этого замка, ни погреба с вином, ни… меня.

– Ты преувеличиваешь, Дима, – теперь она говорила так тихо, что Михаил еле разбирал слова. – Ты знаешь, как я к тебе отношусь. По-моему, мы с тобой идеальная пара.

– Я тебя не люблю.

– Никто и не говорит о любви. В нашем возрасте и с тем, что мы оба пережили, это смешно. Но у нас общие интересы и могло бы быть общее дело. Это намного больше любви.

– Светловолосый юноша, он кто?

– Ты ревнуешь?

– Зачем ты его сюда притащила?

– Может, как раз для того, чтобы ты ревновал?

– Мне все равно.

– Я завтра уеду, – резко сказала Елизавета Петровна.

– Мне все равно, – повторил Воронов.

– Тогда я тем более не понимаю.

– Истина – в вине, – загадочно сказал он.

– Как-как?

– Иди спать.

Ему опять пришлось спрятаться за статую. Елизавета Петровна выскочила из залы и побежала вверх по ступенькам. Похоже, она разозлилась, полы пеньюара развевались, каблучки отороченных мехом сабо отбивали на мраморной лестнице барабанную дробь, как при исполнении приговора о высшей мере наказания.

– Девятнадцатый век.

Он вздрогнул и обернулся. Сзади стоял Зигмунд с пустым подносом.

– Я вас… не совсем понимаю.

– Статуей интересуетесь? – насмешливо спросил сомелье. – Девятнадцатый век.

– Да, я большой любитель антиквариата.

– Здесь ничего не продается.

– Но посмотреть-то можно?

– В вашей комнате есть нечто лучше, – намекнул Зигмунд.

– Вы кого имеете в виду?

– Статую, разумеется, – невозмутимо сказал сомелье и направился в парадную залу, видимо, убирать посуду со стола.

«Попался! – подумал Михаил и быстро зашагал к лестнице. – Интересно, как здесь наказывают за шпионаж? Травят собаками? Или просто лишают сладкого за обедом? А если я захочу выйти из дома и позвонить?»

Рисковать он не стал. Интуиция подсказывала: здесь происходит что-то странное. Похоже на заговор. Но против кого? Истина – в вине. Что имел в виду Дмитрий Александрович Воронов?

Проходя мимо комнаты Бейлис, Михаил прислушался. Тихо. Она сказала, что не будет запирать дверь. Осторожно положил ладонь на дверную ручку и слегка нажал. Дверь поддалась. И в самом деле не заперто. Так же осторожно отпустил ручку и на цыпочках пошел по коридору мимо спальни Елизаветы Петровны. Тоже тихо. Близится полночь.

Следующая комната его. Вошел потихоньку и осторожно прикрыл за собой дверь, после чего огляделся. Похоже, без него здесь побывали Зигмунд или Эстер Жановна. Кровать, которая раньше была примята, теперь идеально заправлена, его одежда аккуратно разложена и развешена в шкафу, окно зашторено, портьеры тяжелые, из плотной, расшитой золотом ткани. А вот это ему никогда не нравилось. Даже в безлунную ночь хочется видеть небо. Не стоит запирать себя в клетке пусть даже и большой комфортабельной комнаты, когда за окном такие просторы! Луны сюда! И звезд! Хотя бы одну, маленькую звездочку…

Он подошел к окну, резко раздвинул занавеси и вздрогнул от неожиданности.

– Ой!

– Что за черт?

Неизвестно, кто больше испугался, он или же хорошенькая рыжеволосая девушка, абсолютно ему не знакомая. Она стояла за портьерами и невольно вскрикнула, когда они вдруг резко раздвинулись. Не на этот ли раритет намекал Зигмунд? «В вашей комнате есть нечто лучше». Ай, угадал! Юное создание с глазами, сравнимыми разве что с переспелыми вишнями, и таким же темным, округлым ротиком, спелым, сочным, с аппетитной запекшейся корочкой губной помады. Не говоря уже о рыжих кудрях, похожих на гору пружинок, в беспорядке вываленных на голову девушке. Ей лет двадцать, не больше. Юная и хорошенькая. И пахнет от нее то ли булочками с корицей, то ли еще какой-то сдобой. Сладко и навязчиво, так что пробуждается зверский аппетит. Само очарование!

– Ты кто такая? – строго спросил он. – А ну, выходи на свет!..

…Субботнее утро выдалось мрачным, что вовсе не удивительно для ноября. Дождь кончился еще вчера, но небо по-прежнему было затянуто тучами. Он потянулся, посмотрел сначала в окно, потом на часы. Половина десятого! Проспал! А почему Елизавета Петровна его не разбудила? Мгновенно вскочил и побежал в ванную комнату. Через пятнадцать минут он уже сбегал по ступенькам, приглаживая волосы.

К его удивлению, за столом, по-прежнему накрытым в парадном зале, только теперь к завтраку, сидел один-единственный человек. Невозмутимый Федор Иванович.

– Доброе утро, – сказал Сивко без всяких эмоций и принялся намазывать масло на тост. Потом положил сверху ломоть ветчины и с аппетитом стал есть.

– Утро доброе.

Словно из-под земли вырос Зигмунд и предложил: