Юлия Винер - Красный Адамант

— Ицик, — говорю, — да что же ты как маленький. Они давно ушли, и ничего тебе не дадут. Вообще, дело прошлое, пора перестать и думать. А на самокат копи деньги, вот и я иногда подкину, мне твоя помощь часто нужна, быстро накопишь и купишь сам, так гораздо лучше.

Смотрит в стол, меня как не слышит, и говорит:

— Тогда я им сам скажу… Вот откроют ресторан, и скажу…

Опять мне смешно стало, до чего наивный малый, в компьютере разбирается, а по жизни совсем младенец. А он сидит и шепчет чего-то.

— Ты чего там шепчешь?

— Я им скажу… они третий мешок искали, а его не было…

Надо же, думаю. Такой умненький парнишка, а тут заело у него в мозгах.

— Ну, — говорю, — не было и не было. И Бог с ним. Забудь. Вот, хочешь творога с вареньем? Или банан?

— Его вообще не было… — шепчет. — Совсем не было. Всего два привезли. Обычно три, а в тот раз только два.

— Да чего ты все бормочешь?

— Я им скажу, чтоб третий не искали, потому что их всего два и было… Я видел…

— Чего ты видел?

— Я из окна видел, машина подъехала и человек вынес два мешка и у нашего подъезда поставил.

Так. Он из окна видел. Почти неделя уже прошла, и вот, выплыло. Теперь имеем Ицика.

— А им третий мешок очень нужен, вот я им и скажу, чтобы зря не искали. Может, тогда и дадут, как ты думаешь?

Положим, с Ициком справиться не так сложно. Но вопрос, что еще может выплыть.

— А что ты еще видел?

— Больше ничего… Потом полиция приходила, искала чего-то… Потом Коби со вторым дядькой к тебе пошли…

— Так ты с этим Коби даже знаком?

— Да нет, просто он мне иногда объедки для кота дает.

— А чего полиция искала, ты знаешь?

— Не знаю… Но что-то важное… Оно, наверно, было в третьем мешке…

— Да ты же говоришь, третьего не было?

— Не было… Тогда, значит, в первом… или во втором… — и смотрит на меня исподлобья.

— Нет, — говорю ему твердо. — Это дело темное, раз полиция, и я про это ничего не знаю. И ты не знаешь. Мы люди посторонние, не наше это дело. Что мы с тобой про это можем знать? Ну, сам подумай. Что ты знаешь?

Черт его разберет, что он там еще из окна видел.

Молчит, пожимает одним плечом.

— Скажи, что?

— Ничего…

— Ну вот. И мешаться нечего. И забудь. О’кей?

Молчит и вздыхает.

— Чего молчишь?

— О’кей…

— Ты теперь все понял?

— Понял…

— Теперь я могу спокойно поесть?

— Приятного аппетита… — Воспитанный такой мальчик, родители частично религиозные, стараются. — Я им все-таки скажу, на всякий случай.

И встает, чтоб уходить. Ничего он им сказать, понятное дело, не может, поскольку их в природе нет, но зачем мне, чтоб у него этот гвоздь в башке сидел? Говорю:

— Вот что, Ицик. Раз тебе прямо загорелся самокат, давай сделаем так. У тебя сколько есть денег?

— Не знаю точно… Шекелей семьдесят. А что?

— Самокат сколько стоит?

Оживился, ест меня глазами:

— Разные бывают… На улице Агриппас всего за двести пятьдесят можно, если поторговаться…

— Вот и поторгуйся. Я тебе сделаю кредит на двести шекелей, беги и купи самокат. О’кей? А потом отработаешь, будешь меня на компьютере дальше учить. А глупости эти выкинь из головы. О’кей?

— Михаэль! Ты серьезно? Прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

Интересная вещь здешние кибуцы. Нас в начале от ульпана, где мы иврит осваивали, два раза возили.

С колхозом не сравнить, а все-таки колхоз он и есть колхоз. Живут обеспеченно, ничего не скажешь, промышленное производство наладили, цветов на территории, деревьев всяких насажали. Коммунизм развели, вообще, живут, как на острове, как динозавры в парке Юрского периода. Меня бы туда силой не загнать, да меня бы никто туда и не взял, они больных и старых не любят. Ну и бегут оттуда, надо сказать, со страшной силой, и именно молодые. Они натосковались, нахолодались без родителей в круглосуточных яслях, какие у них раньше были, а как подросли да в армию сходили, так и все, уезжают учиться и с концами.

Маленькая мышка-официанточка ресторанная, оказывается, как раз из этих, из кибуцных. Кибуц послал ее учиться на компьютерную графику, но она не потянула, отсеялась. Возвращаться не хочет, а кибуц денег больше не выделяет. Явилась ко мне сразу после Ицика, ну никак не дадут поесть спокойно.

Чуть не час просидела и все мне про себя рассказала, дуреха такая. Не знал, как и отделаться, хотя девочка приятная, скромная, правда, из себя не очень. Сильно горевала, что ресторан закрылся, и все у меня про хозяина спрашивала, он ей за неделю должен. Невдомек ей, что хозяин в холодильнике в Абу-Кабире отдыхает, а может, уже взрезали да и погребли с молитвой. А раз невдомек, это значит, что полиция информацию придерживает, копает потихоньку, хотя в интернет давно просочилось, здесь вообще все всегда просачивается, тайну хранить не умеют.

— Да с какой же стати, — говорю, — ты у меня спрашиваешь? Я твоего хозяина и знать не знаю. Позвони ему да спроси.

— У меня его домашнего телефона нет, и в книге его нет, говорит. — А я видела, как они с Коби в ваш подъезд заходили, ну и я зашла и у соседей внизу спросила. Соседи сказали, к вам поднялись, я подумала, может, вы знакомые….

И эта туда же, знакомые! И эта чего-то там видела!

— Соседи сказали, они спрашивали про какие-то тряпки, вот у вас, я вижу, полно всяких тряпочек…. Нашли они, что им нужно?

— Нашли не нашли, ты, главное, не беспокойся.

— Полиция тоже, — говорит, — обыск делала, всех работников спрашивали, и меня тоже спрашивали.

— Что же они такое искали? — интересуюсь, а у самого творог комом в пищеводе встал. Неужели и она в курсе?

— А я не поняла. Они не сказали, спросили только, может, я видела, может, кто-нибудь что-нибудь прятал, а мне смотреть некогда, поворачиваться надо, а в тот вечер народу было особенно много.

Слава Тебе Господи.

— Ну и ладно, — говорю, — полиция сама разберется.

— И Коби найти не могу… — и покраснела вся. — Сотовый его телефон не отвечает, а домашнего я не знаю… И фамилии не знаю… Может, у вас Коби номер есть?

— Это кто же такой, — говорю, — Коби?

— Официант, рыжий такой, со мной вместе работал… Он к вам приходил с хозяином. Хозяин его потом во дворе бил… За что он его бил? Он так кричал, бедный… — И у самой в глазах слезы.

— Вот уж понятия не имею, — говорю. — И номера у меня никакого нет.

Вряд ли у нее с этим Коби было что-либо серьезное, вон даже фамилии его не знает. Ну, поплачет немного, не мое дело.

Надоела мне эта тягомотина. Знать она ничего не знает, и в полицию ее наверняка больше не потянут, опасности для меня не представляет. Прямо выгнать неудобно, ну ладно, думаю, сейчас она сама уйдет, и предлагаю:

— На вот, подкрепись, а то ты худенькая какая, — и подаю ей бутерброд, который себе к кофе заготовил.