Александр Чернов - Музей боевых искусств

Мы с Дашкой сошли с пустынной дороги, нырнули в тень деревьев и приблизились к глухому деревянному забору метра два в высоту и с калиткой в правом конце его, в том месте, где он примыкал к дому. Постояли с минуту, прислушиваясь. Собаки в доме не было, иначе она давно бы залаяла — значит, можно действовать, не опасаясь. Я на всякий случай еще раз глянул по сторонам, но вокруг по-прежнему никого видно не было.

— Давай, Дашка, — сказал я, встал спиной к забору и подставил девушке руки, соединенные в замок. — Как перелезешь через забор, открой калитку, ну а дальше действуй так, как мы договорились.

Дашка, уже окончательно отошедшая от похмелья, перекинула через забор свою сумочку, затем, опершись одной ногой о мои руки, перелетела следом. Пару секунд спустя щелкнула на калитке щеколда, потом раздались удаляющиеся в глубь двора шаги. Выждав пару минут, я приблизился к калитке и надавил на кнопку звонка. Прислушался — никакого результата. Я вновь позвонил — эффект то же. Не хватало еще, чтобы никого не оказалось дома. Тогда майору напрасно придется торчать в назначенном месте, поджидая меня.

Наконец с третьей попытки дозвониться до обитателей дома мне удалось добиться желаемого — в глубине двора хлопнула дверь, и сонный, именно тот голос, который я так жаждал услышать, капризно произнес:

— Кто там?!

— Это я, милая! — ответил я елейным тоном. — Я тебя разбудил, солнышко?

— Да-а, — голосом изнеженной барышни, все еще не отошедшей ото сна, промолвила невидимая мне собеседница. — Что вам нужно?

— Посмотреть на тебя, зайка, — я все еще дурачился, говоря голосом мамочки, беседующей с маленькой девочкой. — Я по тебе очень, оч-чень соску-учи-ился-а!

Девушка во дворе наконец-то стряхнула остатки сна и грубовато воскликнула:

— Ну, прекратите, в конце концов, придуриваться! Скажите, кто вы и что вам нужно.

Перешел и я на обычный тон и своим голосом изрек:

— Ну, я это, я! Игорь Гладышев, неужели не узнала?

— Игорь Гла… — произнесла девица за забором и осеклась. — Игорь, ты… ты… — залепетала она. — Как ты меня нашел?

— Да уж поверь мне, — хмыкнул я, — это было не так-то просто сделать! Может быть, ты откроешь дверь? Чего мы через забор разговариваем…

— А-а… — тоном растерянного человека проговорила моя собеседница. — Да, да, конечно, сейчас открою. Ты один?

От волнения меня бросило в жар, а внизу живота появилось ощущение тяжести — это был именно тот вопрос, который я ожидал услышать. Клюнула щука. Теперь нужно правильно повести себя — дождаться, когда хищница заглотнет наживку, и подсечь. Стараясь говорить так, чтобы голос не дрожал, я произнес:

— Ну, конечно, один. С кем я могу к тебе прийти? Понимаешь, меня полиция разыскивает, я уже несколько дней прячусь от ментов. Пусти меня!

То, что я один и прячусь от полиции, и сыграло радикальную роль при принятии девушкой решения.

— Полиция?! — якобы изумленно воскликнула она. — Погоди минутку, я сейчас открою.

А потом раздались быстрые удаляющиеся шаги. «Ну, пора!» — подумал я, когда шаги стихли, и толкнул калитку.

Моему взору предстал длинный узкий, похожий на пенал двор, ограниченный с одной стороны белой стеной дома, с другой — все тем же деревянным забором, из-за которого торчали кроны соседских черешен. Метрах в десяти, там, где забор кончался, стояло небольшое Г-образное строение. Судя по тому, что оно имело весьма опрятный вид, было побелено и покрашено, это наверняка была кухня или жилая пристройка, но никак не сарай.

Вот из него-то и выскочила одетая в короткий красный халатик девушка с гладкой, будто мраморной кожей, густыми темно-каштанового цвета растрепанными после сна волосами, с фигуркой, напоминающей статуэтку. В руках она держала пистолет Макарова — наверняка тот самый, из которого стрелял в переулке в охранника Виктор Вещагин. Вот и спровоцировали мы тебя с Дашкой, девочка, выдать главную улику.

Девушка, считавшая, что калитка закрыта, никак не ожидала увидеть меня во дворе. Она опешила, но лишь на секунду, а затем встала, широко расставив ноги, и, держа двумя руками пистолет, выставила его перед собой. Я, конечно, рисковал, подставляясь под пули, но иного способа изобличить преступницу, как заставить ее выдать себя с головой, не видел. А вот сейчас, взглянув в глаза опасности, угрожающей моей жизни, горько пожалел о своем глупом геройстве. И где эта чертова Дашка запропастилась?!

И не успел я подумать о своей напарнице, как она появилась из-за Г-образного здания и тенью скользнула к стоявшей с пистолетом девушке. Как бесшумно ни передвигалась Дашка, девушка почувствовала за спиной движение, резко обернулась и нажала на спусковой крючок. Счастье, что Дашка вышла из запоя и реакция дзюдоистки у нее оказалась на высоте. За десятые доли секунды до выстрела она успела откинуться назад, и пуля просвистела у нее над головой; в следующее мгновение моя подружка упала на спину, а взметнувшаяся вверх нога ее ударила снизу точно по ребрам ладоней противницы, держащей пистолет. Оружие вырвалось из рук негостеприимной хозяйки черной птицей, описало дугу, на излете ударилось о стенку дома и, отскочив от нее, упало на бетонную дорожку. Хозяйка дома бросилась было к пистолету, но Дашка была начеку. Она сделала, на мой взгляд, нечто невообразимое для женщины. Картинно перекатываясь, подобно спецназовцу при захвате террориста, что было, в общем-то, недалеко от истины — насчет террориста, разумеется, — взяла ноги девушки в «ножницы» и, продолжая перекатываться, подсекла их. Хозяйка дома как подкошенная рухнула лицом вниз, сильно ударившись о шероховатый бетон. Дашка проворно вскочила на ноги, а в следующую секунду уже сидела сверху на девушке и, как все тот же заправский спецназовец, держала одной рукой противницу за волосы, а другой — выкручивала ей руку, приговаривая:

— Сука, убить меня задумала! Да я тебя!..

Все произошло настолько быстро, что я даже не успел броситься на помощь Дашке, которая, собственно, и не нуждалась в ней, а так и стоял, тупо взирая на происходившее. Наконец я вышел из столбняка и подошел к девушкам.

Дашка, продолжая удерживать свою жертву за волосы, повернула ее голову ко мне и с запоздалым удивлением и возмущением, ибо во время драки времени на то, чтобы выразить свои эмоции, у нее не было, воскликнула:

— Слушайте, чего вы темнили, пока мы шли сюда — девушка да девушка! Это же Оксана Ветрова, которая, по вашему же утверждению, мертва!

— Ну, извини, извини, — сказал я примирительно. — Не хотел раньше времени открывать свои карты, боялся удачу спугнуть — это во-первых; а во-вторых — эта мадам вовсе не Оксана. То есть Оксана, но не Ветрова, а Стенькина.

Изумление никак не сходило с лица все еще разгоряченной дракой Дашки.