Андрей Бондаренко - Купчино, бастарды с севера

— Недурно, право слово, — заинтересованно и одобрительно хмыкнула Александра. — Для среднестатистического майора российской полиции, я имею в виду. Очень даже изысканно и завлекательно… Только, вот, чёткая нестыковочка наблюдается, уважаемый господин майор.

— Что такое?

— Я же нынче, если ты, оболтус сладкоголосый, запамятовал, являюсь ярко-выраженной, практически-угольной брюнеткой. Слегка кудрявой. Причём же здесь — «белобрысое сердце»?

— Брюнетка, тоже мне, выискалась, — радостно и дурашливо улыбнулся Сомов. — Перекрасилась и думает, что все следы надёжно спрятаны. А, пардон, интимные места? Загадочно и смущённо молчишь? Может, проверим?

Александра выключила компьютер, встала, грациозно, чисто по-кошачьи потянулась и, недвусмысленно расстегнув верхнюю пуговицу на ситцевом халатике, томно промурлыкала:

— Уговорил, служивый. Будем проверять. Будем… Говоришь, первого нашего сына мы назовём — «Эрнесто»? Не возражаю. Красивое и звучное имя. Но, как уже было сказано выше, данный момент дорогого стоит…

В это время, как назло, грубо и нагло разрушая эротическую ауру, затренькал мобильный телефон. Требовательно так затренькал, насмешливо, язвительно и глумливо.

— Вот, и всё, что было. Вот, и всё, что было. Ты как хочешь — это назови…, — демонстративно застёгивая пуговицу и отчаянно фальшивя, пропела Сашенция. — Тяжёлое и неблагодарное это дело — быть любовницей мента.

— Не любовницей, а гражданской женой, — поправил, поднося мобильник к уху, дотошный Пашка. — Сомов на связи. Говорите.

— Товарищ майор, там это…, происшествие, — замямлил расстроенный голос дежурного по отделению. — Зафиксирована перестрелка. Бдительные граждане звонили…

— Ты, родной, толком докладывай, — нежно поглаживая свободной ладонью Санькины загорелые коленки, посоветовал Пашка. — Кто в кого стрелял? Сколько раз? Где? Кто звонил?

— В самом конце Малой Балканской, рядом с кольцом «шестьдесят второго» трамвайного маршрута. Звуки выстрелов — порядка четырёх-пяти — долетели со стороны бетонного долгостроя. Звонила трамвайная диспетчер. В смысле, диспетчерша.

— Что с потенциальными фигурантами?

— Никого подозрительного вблизи не зафиксировано. Только молоденькая испуганная девица пробежала с той стороны. Поймала частника на белом неприметном «Жигулёнке» и уехала в сторону метро. Номера машины? Далековато было, старенькая диспетчерша не рассмотрела.

— Стреляли, значит? Ну-ну. Бывает. Ладно, понял, — облегчённо выдохнул Сомов. — Сделаем, братец, так. Звонок бдительной гражданки, ясен пень, зафиксируй в журнале. Всё честь по чести и подробно. Как предписывают строгие инструкции. А, вот, с выездом на место происшествия… Сейчас у нас двадцать часов тридцать пять минут. Белые ночи на излёте. Скоро начнёт темнеть. С раннего утра, пожалуй, наведаемся на Малую Балканскую и внимательно осмотрим означенный подозрительный долгострой.

— Не получится — с раннего утра, господин майор, — окончательно запечалился дежурный. — Ну, никак…

— Почему это, вдруг?

— Дык, во время звонка бдительной гражданки была включена «громкая связь». По приказу подполковника Назарова. Он у нас проводил что-то вроде внеплановой вечерней инспекции. Так что, было строго велено — незамедлительно проверить поступивший сигнал. Ответственным назначен майор Сомов. Вот, поэтому и звоню.

— Спасибо, конечно, — вежливо поблагодарил Пашка. — Ну, Тощий бастард и гусь. Лапчатый и шумный. Это в том плане, что непоседливый очень… Кстати, а где он сам?

— Четыре с половиной минуты назад отбыл. На Малую Балканскую. Мол, рядом находится родильный дом — особо важный социальный объект, поэтому необходимо лично принять участие в проверке поступившей информации.

— Вот, я и говорю — гусь. Вернее, человек-такса. Беспокойная такая, непоседливая и шустрая… Ничего не попишешь. Выезжаю…

Сделаем маленькое отступление — сугубо информационной направленности.

Пашка Сомов был, безусловно, хорошим человеком.

Хорошим и правильным. То бишь, правильным питерским пацаном. Практически рыцарем без страха и упрёка.

Как же, блин невский, иначе? Отслужил в родимых Органах без малого тринадцать лет? Отслужил. Причём, в том же самом районе, где и родился, откуда и уходил в доблестную российскую армию. Куда потом, отслужив, и вернулся… Не посадили? Нет, до сих пор на свободе. Не застрелили — в бурные и неверные девяностые годы прошлого века? Пытались, конечно. И не один раз. Но ничего у них, сук грязных, толком не получилось. Так, только два сквозных ранения и контузия лёгкая. Ничего, в общем, серьёзного… Не выгнали из славных Рядов? Ну-ну. Не смешите, пожалуйста. Надёжные и несуетливые специалисты, они завсегда в цене… Из младших лейтенантов — за столько лет — дослужился лишь до майора? Не вопрос. Скромность, как всем известно, она украшает человека. В том смысле, что правильного и нормального человека. Отнюдь, не депутатов и депутаток — всех уровней и созывов…

— Хороший, тёртый и правильный кадр, — изучив подробное досье на подчинённого, многозначительно ухмыльнулся очередной новый Начальник питерского ГУВД, генерал-лейтенант Тургаев, Трофим Иванович. — Честно служил. Перед вышестоящими не прогибался. Карьеры, нагло идя по головам сослуживцев, не строил. Воровал? Типа — по скромному крышевал всякую азербайджанскую братию, жмущуюся к станции «Купчино»? Наверное, ёшки-матрёшки. Времена такие. Но, судя по докладным запискам службы собственной безопасности, делал это грамотно, вдумчиво и без излишней жадности. То есть, дружа с головой… Ладно, Катенька, пропускаем данного неприметного субъекта дальше. Ставь уверенную и жирную галочку. Мол, внеочередную служебную аттестацию прошёл успешно. Вопросы, подозрения и нарекания отсутствуют. Достоин именоваться гордым и красивым словом — «полицейский»…

Ленивое вечернее солнышко, разбрасывая вокруг себя нежно-малиновое марево, неподвижно висело у самого горизонта. Высоко в блёкло-голубом небе, обещая на завтра хорошую погоду, отчаянно носились — крохотными чёрными молниями — бодрые стрижи.

Справа — относительно трамвайного «кольца» — возвышалось серо-скучное здание роддома. Слева, примерно в двухстах пятидесяти метрах, наблюдался полуразвалившийся деревянный забор грязно-синего цвета, за которым угадывалась приземистая бетонная коробка неизвестного долгостроя.

— Это он и есть, искомый объект, — уверенно поворачивая автомобильный руль, проворчал Сомов. — Гнилое местечко, доложу я вам. Мутное и подозрительное донельзя. Потенциальное пристанище всяких там маньяков, вурдалаков и вампиров…