Александр Зеленский - Грядет царь террора

— Нет, — секретарша кое-как овладела своими чувствами. — С ним еще двое. Но он какой-то странный… Говорит такие слова!..

— Не обращай внимание, девочка! Пригласи гостей сюда и приготовь для всех нас чай.

— Хорошо.

Через минуту Нгомо и двое его спутников сидели в кабинете Салова и неторопливо потягивали чай из чашек, принесенных Наташей.

— Я решил навестить вас пораньше, — после долгого обоюдного молчания проговорил Нгомо. — Для этого у меня были веские причины… Господа Бойль и Ширава представляют нашу центральную организацию.

— Очень приятно познакомиться, — сказал вежливый Салов. — Давно мечтал…

— Господа Бойль и Ширава желают разместить именно на вашем фармпредприятии крупный заказ. Под него вы получите большие инвестиции. Но кроме этого мы хотим, чтобы ваши специалисты провели некоторые научные исследования. Все это будет оплачено.

— Исследования какого рода? — уточнил Салов.

— А вот об этом лучше будет поговорить в другом месте. Здесь подобные переговоры вести нежелательно… — сказал Нгомо и показал пальцем на небольшое отверстие вентиляционной шахты, забранное решеткой, намекая на возможность подслушивания.

— Хорошо, — понял его с полуслова Салов, — тогда мы можем прокатиться на природу. Так сказать, небольшой пикник с шашлыком и девочками…

Это были последние слова, которые удалось подслушать Брыксину, находившемуся в своем кабинете. Раздосадованный до крайности, что не узнал большего, он отшвырнул наушники и глубоко задумался.

Оперативник Управления Z майор Краснов направлялся на встречу с гражданином Химичевым Б.А. — под такой фамилией и с такими инициалами старший лейтенант Виктор Семин был внедрен сначала в Институт вирусологии, а затем и в лабораторный центр фармацевтического объединения «Терек».

Семин сам вышел на связь с Красновым, сообщив ему по телефону время и место предполагаемой встречи. Она должна была состояться в пятницу текущей недели в 18.00 напротив Дома-музея А.С. Пушкина, что на Арбате. Туда-то не спеша и направлялся Вадим Николаевич, зная, что до назначенного срока у него в запасе еще почти целый час.

Краснов хорошо знал Москву. Еще в детстве он вместе с друзьями обегал-обследовал многие уникальные столичные уголки. В вязи старинных московских улиц и переулков в районе Арбата он ориентировался довольно уверенно. Именно такое знание старой Москвы не раз помогало ему в работе. Вот и теперь он заранее оговорил с Семиным тактику проведения встречи, то, как тому следует «проверяться» на случай возможной слежки. Виктор должен был, не задерживаясь, миновать Дом-музей, в котором родился великий русский поэт, дойти до Кривоарбатского переулка и, неожиданно свернув в него, добежать до Плотникова переулка, а затем снова выйти на старый Арбат в районе все того же Дома-музея.

Майор Краснов, добившись официального разрешения у начальства на открытие розыскного дела по расследованию случая отравления со смертельным исходом сразу пятнадцати человек в фирме «Дельта», чувствовал себя теперь гораздо более уверенно. Определиться в направлении работы помогла ему и консультация доктора Знаменского.

Теперь Вадиму Николаевичу казалось, что последним штрихом к раскрытию этого преступления будет информация секретного сотрудника Семина. Именно она поможет дорисовать картину преступления, абрис которой уже возник в голове Краснова.

За своими размышлениями Вадим Николаевич и сам не заметил, как добрался до места встречи. Посмотрев на часы, он убедился, что пришел слишком рано и решил зайти в кафе, выпить там стакан сока, поскольку на улице все еще было жарко и душно.

Заняв место за столиком под солнечным зонтом в открытом кафе, откуда хорошо просматривались подходы к дому-музею, Краснов стал, медленно смакуя, пить чудный нектар, составленный из соков различных экзотических для средней полосы России фруктов. Что ему напомнило юг Казахстана в тот момент? Сначала он и сам не понял. Просто увидел на Арбате группу буддистов, которые в своих балахонах очень походили на отделение военных эпидемиологов, одетых в противочумные костюмы первого типа. Тут-то ему и померещилось, что он может различить на них даже отдельные компоненты этих спецкостюмов: комбинезоны с капюшонами, противочумные халаты, резиновые сапоги и перчатки, нарукавники, фартуки и даже противогазы.

И снова, как когда-то давно, он увидел себя во главе отделения, осуществляющего разведку в очаге чумной эпизоотии, находившейся в районе одной из боевых ракетных площадок на Байконуре.

Там стояла весна, легкий ветерок, дувший со стороны второй площадки, откуда, собственно, и уходили в космос «Востоки», «Восходы» и многие другие типы ракет, вплоть до современных «Прогрессов». Ветерок колыхал цветущую степь, покрытую всю желтыми и реже красными тюльпанами, ставшими для тех, кто служил на космодроме, чуть ли не символом того места.

Степь была еще не выжжена беспощадными лучами солнца, ее почва еще не потрескалась от жары и не превратилась в такыры. Это произойдет через неделю-две, а пока…

В голове у командира разведгруппы противочумного отряда лейтенанта медслужбы Краснова звучали звуки «Реквиема» Моцарта, время от времени прерываемые речитативами вроде: «Чумной микроб обладает способностью к длительному выживанию в организме людей, погибших от чумы. Его жизнеспособность сохраняется от четырех до семи суток, в костном мозге — двадцать суток…» — «Чумная палочка сохраняется в воде один месяц, в молоке — до трех месяцев, в земле — до тридцати месяцев при благоприятных условиях…» — «Чумной микроб чувствителен ко всем применяемым в практике дезинфицирующим веществам. Кипячение убивает его мгновенно…» — «Заболевание человека чумой часто связано с профессиональными занятиями. Охотники на пушного зверя, скорняки, чабаны и многие другие люди входят в группу риска…»

С Красновым это случалось не впервые. Подобный наплыв воспоминаний о тяжелой и опасной службе в противочумном отряде сразу после окончания Военно-медицинской академии имени Кирова происходил с ним и раньше. В те времена, когда со всех трибун советские чиновники от медицины рапортовали о том, что многие особо опасные инфекции в нашей стране полностью уничтожены, изведены под корень, они, военные эпидемиологи, знавшие положение дел не понаслышке, только напивались до чертиков и поносили последними словами в своих необустроенных полевых лагерях всех этих краснобаев. А еще повторяли как молитву: «Только бы не было войны!» Ведь им было прекрасно известно, что всегда и везде войны приносили с собой чудовищные эпидемии…