Геннадий Скубилин - Записки следователя

Пришлось пойти на крайнюю меру: задержал его. Утром выводят из камеры потемневшего, хмурого, со лба не сходит глубокая морщина. Обменялись несколькими малозначительными фразами. Смотрю на него, молчу. Жду.

— Чистосердечное признание желаете? — спрашивает.

— Конечно. И поподробнее. Никого не выгораживайте.

Кулешов закуривает, плотнее садится в кресло, теребит лохматую шевелюру. Гонора как не бывало. Он скороговоркой рассказал, как вместе с Белидзе и Королем ограбили универмаг в Евдоколье. Признал за собой кражи в поселке Степино и в селе Ларово. Заверил, что шайка состояла только из названных трех человек. Больше никто не причастен, и искать бесполезно. Торопит меня. Хочет, как можно скорее предстать перед судом. Понести кару за три магазинных взлома. По-детски даже прослезился.

— Ты ему веришь? — спросил я у Вихрева.

— Нет.

— Три дня уже под стражей Белидзе.

— Да это так. Показания их ты знаешь. Белидзе и Король начисто отмежевываются от Кулешова. Твердят, что обокрали только универмаг в Евдоколье. Устроил им очные ставки с Кулешовым. И только после них признались в трех кражах, о которых рассказал Кулешов. А вчера все трое признались и в краже из почтового отделения села Севское. Там похитили, кроме денег, револьвер системы «Наган» с семью боевыми патронами.

— И оружие сдали?!

— Увы! Наган нужно искать. Его якобы потеряли.

— Врут?

— Конечно.

Утром я предъявил Белидзе для ознакомления материалы графической экспертизы по накладным райтопсбыта. Но он продолжал твердить, что ни в чем не виноват. Досадовал:

— Вы все на меня валите. Ну, влип, попался с магазином, втянули дружки. А насчет топлива моя совесть чиста. Упрекают меня покупками? Да, приобрел машину. Ну, построил дом. Так у меня бабуся богу душу отдала, а мне чулок с кредитками оставила. Больше десяти тысчонок. С обворованных магазинов кое-что перепало. Вот и обживался. Нечаев, говорите, меня уличает? Я даже помню, когда он покупал у нас для школы уголь. Мною заполнялись три экземпляра накладных. Два вручили Нечаеву. Он пошел платить деньги Редискиной. Третий экземпляр накладной, как и положено, передал Маркину.

Как случилось, что двух экземпляров накладной (от кассира и от кладовщика) нет в бухгалтерии, он понятия не имеет. Почему 680 рублей не оприходованы, Белидзе объяснить не мог.

Редискина на допросе решительно заявила:

— Никакого Нечаева я в глаза не видела. Если бы от него деньги принимала, то они были бы в кассе. — И добавила: — С утра до вечера сижу в конторе. Контролирую, как положено, отпуск топлива. Хищений быть не может. Впрочем, если были, то без моего участия.

Да, вполне возможно, Маркин отпускал иногда топливо со склада без накладных, а денежки присваивал. Чтобы пьянствовать, их надо иметь и дармовые. В накладной Нечаева, согласно экспертизе да и по показаниям самого кладовщика, стоит его подпись. Правда, не подтверждаются его слова, что два экземпляра накладной он отправил в бухгалтерию. Деньги от Нечаева в кассу не поступали.

Неужели водит за нос и главный бухгалтер Вольтов? Однако проверка документов Маркина опровергла эту мысль. В реестре, написанном рукой кладовщика, накладная Нечаева не значилась.

Впрочем, Маркин не сдается:

— Одна накладная могла быть и пропущена из-за спешки. Это ни о чем не говорит. Единичный случай. Вы установите систему. Повторяю, накладную Нечаева, помню, я сдавал в бухгалтерию с отчетом.

Через день ко мне поступили новые интересные данные на Белидзе. На запрос в колонию о том, на каком основании тот был освобожден досрочно, пришел ответ:

«Ходатайство об освобождении Белидзе условно-досрочно поступило от директора райтопсбыта Ранцева. В письме заверялось, что Белидзе будет предоставлена должность учетчика».

Сама по себе бумага не вызвала удивления, если бы Ранцев не твердил на допросах, что Белидзе он раньше не знал, трудоустроить его предложили исполком райсовета и еще какие-то общественные организации.

Больше того, стало известно, что незадолго до прихода Белидзе на место учетчика собирались принять кого-то, но в один прекрасный день Ранцев, ссылаясь на «вышестоящих», неожиданно заявил: «Никого брать не будем, пришлют из райисполкома».

Жена Белидзе рассказывала: «Ранцев в первый же день по прибытии мужа из колонии пришел к нам в гости…»

Впрочем, очень скоро стало известно, что Ранцева, Белидзе, Маркина часто видели вместе не только на работе. Иногда с ними был высокий смуглый мужчина в светло-коричневом костюме из чесучи. Вчетвером выезжали на природу в машине Белидзе. Я стал наводить справки, интересоваться «четвертым» и установил его личность. Это был завхоз соседней сельской больницы Румынский. Кстати, в прошлом судимый за разбойное нападение на сторожку лесника.

Меня продолжал волновать вопрос: какое отношение к преступлению имеет кассир Редискина? Изучил ее распорядок дня. Подозрительной представлялась, по показаниям кассира, такая деталь. Каждый день, ровно в 12 часов, Ранцев провожал Редискину в Госбанк. У дверей банка он говорил:

— Можешь пообедать дома. Управимся без тебя. Попридержим покупателей до твоего возвращения.

Выходило, что Ранцев, Маркин и Белидзе один рабочий час оставались без кассира. Могли отпускать топливо и прикарманивать денежки. Возникла уверенность, что у населения на руках много липовых накладных. Их нужно найти, собрать и приобщить к делу. Переговорив с начальником райотдела милиции, я попросил выделить мне пятнадцать энергичных дружинников, которым дал соответствующее задание. Они приступили к повторному обходу многих прилегающих деревень. А я выступил с сообщением по радио. Мы разыскивали тех, кто в течение двух лет приобретал топливо.

Наши поиски увенчались успехом. Каждый день приносил результаты. И вот в руках следствия двадцать шесть, тридцать восемь, сорок девять липовых, неучтенных накладных. Бланки были похищены из стола бухгалтера Вольтова.

Инвентаризация материальных ценностей выявила крупные излишки топлива на складе. Снова допрашиваю Маркина, а потом Белидзе. Показываю им целую стопку фиктивных накладных. Маркин изворачивается.

— Мое дело отпускать. Документы выписывает Белидзе, деньги принимает Редискина. Она же должна расписываться в их получении, хотя в накладных, вижу, подписи стоят не понятно чьи. Загогулины не мои.

Но покупатели говорят, что деньги платили не женщине, а мужчине. Что на это скажет Маркин? Чьи же в накладных каракули?

— Проведите опознание, и люди скажут, кому платили.

Почему же так смело ведет себя на следствии Маркин? Оказалось потому, что деньги брал с покупателей Белидзе. Установлено это было опознанием.