Геннадий Скубилин - Записки следователя

С места происшествия его доставили на операционный стол. От большой потери крови его охватил холод, он никак не мог справиться с дрожью. Сухие губы произнесли: «Как-нибудь поосторожней сообщите обо мне Оксане».

Вскоре и она, невеста, заливаясь слезами, прибежала в больницу.

— Я ведь чувствовала, я ведь чувствовала, — причитала она. Оксана застала Михаила в бессознательном состоянии. Он выкрикивал бессвязные слова. У постели посидели сотрудники из районной милиции. Оксана не отходила от постели бредившего Михаила дни и ночи.

Ранения были тяжелые. Одна пуля прошла в миллиметре от легкого. Несколько суток пришлось бороться за жизнь Михаила. Доктор подытожил:

— Волевой он человек. Одно слово — афганец. Фронтовик. Таких и врачам ставить на ноги нетрудно. Вылечим, Оксана, твоего жениха… Вот тех двух героев уже не вернешь. Жаль в мирное время терять от бандитских пуль отличных парней. Да, такая у них служба. Опасная и трудная. Мы привыкли лишь в фильмах о милиции к сценам перестрелок и поимки тяжких злоумышленников только в кино… Благодатней была бы и наша служба и жизнь.

1976—1977

Зоя Митрофановна Дубровина, мать не вернувшейся из школы домой десятиклассницы, как мне показалось, чего-то недоговаривала. Задал ей вопрос: «С кем дружила Лена? Могла ли куда-нибудь уехать, не заходя домой?»

— Да нет же, — ответила она и пожала плечами нерешительно, и я готов был думать, что угодно.

Потом я понял Дубровину: она впервые за свою жизнь пришла в милицию и не знала, как себя вести.

Дубровина была скромна и душевна. Упрекала только себя, что не усмотрела за единственной дочерью. Никого не хотела больше винить.

У классного руководителя удалось выяснить, что после уроков, около часу дня, Лена вместе с Антониной Ворониной и Валентиной Седневой вышли из школы.

Зоя Митрофановна уже побывала у подруг дочери. Застала лишь Валю Седневу. Та подтвердила, что действительно вместе с Леной и Тоней вышла из школы. Далее было так. На улице Тоню Воронину ждал парень, по имени Сергей. Тоня о чем-то пошепталась с ним. Затем Сергей забрал у Тони портфель, громко сказал: «Только побыстрее, я жду». И ушел в сторону автобусной остановки. Воронина вернулась к подругам и попросила их минут пять ее подождать. Сама пошла в гастроном и вернулась с бутылкой шампанского. «По случаю субботы рюмка шампанского не повредит здоровью».

Лена отказывалась:

— Чур, без меня. Болит горло. Иду прогреваться в поликлинику.

Воронина решительно взяла Дубровину под руку.

— Никуда я тебя не отпущу.

Под натиском настойчивой и энергичной Ворониной в овраге выпили вина. Рюмки сделали из бумаги. После этого Валя сразу ушла: ее ждала мать, чтобы ехать на дачу. Лена с Антониной остались сидеть на травке.

С Дубровиной-матерью, понятыми осмотрели овраг. Никаких следов не нашли: ни пустой бутылки из-под шампанского, фантика от конфет, девчата закусывали ими. Наметили план действий. Прежде всего нужно сходить к родителям Ворониной, затем разыскать парня по имени Сергей.

Антонины дома не было. Родители сказали, что дочь пришла из школы поздно, взяла теплую кофту и молча ушла. Узнал также, что дочь частенько выпивает. Родители не видят в этом беды.

— Не водку же, а розовую водичку, — заметив мое недоумение, произнесла представительная брюнетка лет сорока пяти Лара Львовна Воронина, преподавательница музыкальной школы. — Тем и отличается слабый пол от сильного, что пьет шампанское, а не покрепче. Что касается дочери, то плохого не сделает. Голова на плечах. И если что произошло — Тонечка ни при чем.

Я не сдавался:

— Девушка же. Если от нее пахнет вином — теряешь всякое уважение.

Своими возражениями никого не убедил, а только подлил масла в огонь. Лара Львовна стала спорить. Она заявила, что старомодно смотрю на воспитание подрастающего поколения.

Вышел из дальней комнаты отец Антонины Роман Николаевич Воронин, инженер автохозяйства. В руках он держал журнал «За рулем».

— Извиняюсь. Не мешал вашему разговору, а сейчас счел нужным вмешаться.

— Здравствуйте, — подчеркнуто громко произнес я, намекнув этим, что нелишне нам поприветствовать друг друга.

— Мое почтение, — ответил Роман Николаевич. — Как понял, вы пришли узнать, где наша дочь? Мы не знаем. Она не обязана докладывать, куда уходит и с кем. Мы ей доверяем. Ее моральные качества положительны. Об этом мы позаботились. А работникам милиции следует заниматься ворами и разбойниками, смотреть за порядком в скверах, парках. Я хожу с работы мимо злачных мест. Вижу такие безобразия, что диву даюсь. Тороплюсь унести ноги.

Я мог не продолжать разговора в таком тоне, но очень заинтересовался суждениями Воронина.

— Любопытно. Что там в скверах?

— Вы прекрасно знаете. Девушки сквернословят, курят, хулиганят наравне с парнями, дерутся, набрасываются на прохожих. Так что…

— Извините, Роман Николаевич, — не выдержал я, — но я хорошо знаю вечерний город. Часто дежурю по ночам. Не соглашусь с вами. По одной распущенной девице не судите. Но давайте закончим разговор по существу. Сегодня после занятий в школе ваша дочь организовала выпивку в овраге с одноклассницами. Одной из них до сих пор нет дома.

— Нет дома… Причем здесь Тоня? — подняла плечи рослая Воронина-мать. — Свалить всю вину на дочь! Девочки, наверное, отметили какое-то событие. Что тут криминального? Зачем сгущать краски.

— Криминального? Кончается и таким…

— Опять замечу, — зарокотал баритоном Роман Николаевич, — рано паниковать. Всего десять часов вечера. Найдется ваша Лена. Никуда не денется. Не иголка.

— Именно, — кивнула шапкой-париком Лара Львовна. — Она, возможно, зашла к приятелям. Увидите: все кончится благополучно… Милиция напрасно встревожена. — Лара Львовна говорила со мной и точила пилкой длинные, покрытые розовым лаком ногти. Она не смотрела на меня. Похоже, ей представлялось, что я не заслужил должного внимания.

— Я разделяю беспокойство Дубровиной. Припомните, где бывает Тоня. Надо помочь в поисках Лены.

— Боже мой, — махнула пилкой для ногтей Лара Львовна, — утомили, откуда нам знать, с кем и куда пошла Антонина?

— Ручаемся головой за нее, — Роман Николаевич свернул трубочкой журнал «За рулем» и бил им себя по колену. — А вы, если переполнены забот и тревог за судьбы молодежи, то находите применение теплым своим чувствам в другом месте. Наша квартира благополучная. Занимайтесь трудными.

Родители Тони не принимали к сердцу мое беспокойство. Я напрасно тратил время. Сытые, самодовольные, Воронины не терзались угрызениями совести. Все мои замечания они встречали с иронией. Ни за свою дочь, ни за чужую они не волновались. Разговаривали мы друг с другом на разных языках. Время двигалось к одиннадцати вечера. Антонина не возвращалась. Делать у Ворониных было больше нечего.