Геннадий Скубилин - Записки следователя

И вот обрюзгший от самогонки Виктор, обросший щетиной, сидит перед нами. Угрюмо кивает головой, слушая опознавшего его таксиста.

— Где девушка, которую ты привел к себе домой? — спросили его.

— Я сбежал от нее, она могла меня прикончить, требовала от меня еще денег, я ее не убивал… — еле ворочая языком, выдавливает Филимоненков.

— Бери ключи от квартиры и садись в машину…

Обыск в квартире подозреваемого в любом случае необходимо делать, надо искать следы преступления, вещи Веры.

Подъехали к его дому, открываем дверь, пропускаем Филимоненкова вперед. И вдруг слышим девичий злой голос:

— О, кого я вижу! Ты что же, болван, издеваешься надо мной? Кто тебе, идиот, позволил держать в неволе полноправного человека…

Увидев нас, она осеклась на полуслове.

Перед нами, в чужом халате, непричесанная, дерзкая с виду, стояла Вероника. Она сразу поняла, кто мы, и пояснила, указывая на «кавалера»:

— Да он же простофиля, мерзость, оставил меня без куска хлеба, корки собираю в ящиках стола… Хочу к маме, домой.

Мы без всяких комментариев поняли, что шутку со своими вещами, обнаруженными у реки, придумала сама Вера. Решила от тоски сыграть роль утопленницы. Захотелось попугать коллектив техникума, где она погрязла в двойках, мать, чтобы та не терзала ее вопросами о чести и достоинстве девушки.

Потом она мне потрясающе откровенно скажет: «Жаль, что по правде не утопилась, если не выкарабкаюсь из трясины, то у меня впереди одно: дорога в омут в самом деле».

А сейчас я смотрел на нее и думал вот о чем. Однажды оступившись, человек не обязательно становится преступником на всю жизнь. Но однажды сказанная ложь неминуемо порождает другую. Со лжи Вероника и начинала. Она обманывала мать, преподавателей, подруг, изворачивалась, путалась, не задумываясь над тем, какой ущерб приносила капля за каплей самой себе и своим близким.

В данном случае вроде бы все обошлось благополучно: девушка жива, позади все треволнения, связанные с ее поиском, нет даже досады на затраченные силы и время. Но для того, чтобы вернуть ее к настоящей жизни, потребуются немалые усилия врачей, которые по просьбе Вероники начнут с запозданием ее лечить, чтобы вырвать из трясины наркомании, Услан и ему подобные — вот кто опасен для тех, кто с ними встретится.

1982—1984

Работники милиции, конечно, не в одиночку ведут борьбу с преступностью. И все-таки очень часто на долю стража порядка выпадает один на один вступать в схватку со своим злейшим противником, с врагом норм социального общежития.

Так было и на этот раз.

…Люк на чердаке был плотно закрыт. Игорь поднялся по лестнице, головой приоткрыл крышку люка. С чердака пахнуло слежавшимся сеном. Игорь включил фонарик, но разглядеть что-либо было трудно, и он его погасил. Тогда он ползком перелез через выступ и, спрятавшись за венец сруба, ждал, пока глаза не привыкнут к темноте. Фонарик младший лейтенант боялся зажигать — освещенный, он являлся великолепной мишенью для преступника.

Вдруг, в левом углу зашуршало сено. И снова тишина. Гнетущая. Напряженная.

«У преступника наган. И достаточно патронов. Стреляет он метко», — невольно вспомнил Игорь. Сжав в правой руке револьвер, младший лейтенант направил все-таки луч фонаря в ту сторону, откуда донесся шорох. И тут же грянул выстрел. Пуля взрыхлила опилки у его ног. Игорь ничком упал на стоявший рядом молочный бидон и, услышав шаги поднимающегося по лестнице сержанта Алексеева, крикнул:

— Борис, не заходи, выстрелит! Я сам.

Я сам! Медленно текли минуты, налитые свинцовой тяжестью. Игорю как-то не верилось, что вот наступил день его первого боевого крещения. Боевого в самом прямом смысле этого слова. Четыре года назад, демобилизовавшись из армии, комсомолец Игорь Усов меньше всего помышлял о работе в органах милиции. Вернувшись в родной городок, хотел устроиться на работу по старой гражданской специальности шофером. Но вызвал его секретарь райкома комсомола, окинул взглядом по-военному стройную фигуру, внимательно посмотрел на значок «Отличник Советской Армии», привинченный к гимнастерке, а потом крепко, по-мужски пожав ему руку, сказал:

— Ну вот, Игорь, поздравляю с возвращением. Только о спокойной жизни не помышляй, — и увидев недоуменный взгляд комсомольца, пояснил:

— Мы решили тебя по комсомольской путевке в органы милиции направить. Подумай, солдат, крепко подумай.

Дома отец, оперуполномоченный уголовного розыска, коротко сказал:

— Иди, Игорь, работа нужная. Сменишь меня.

…— Держись, Усов, мы окружили дом. Преступник не должен уйти! — крикнул товарищ по операции капитан Виктор Рогин, возглавлявший в эту тревожную ночь опергруппу.

В ответ грянул еще один выстрел. Ударившись о бидон, пуля рикошетом отлетела в сторону.

— Игорь, жив?

— Жив, товарищ капитан. Только сюда не поднимайтесь.

Снова выстрел. И тут Усов решил пойти на хитрость. Вскрикнув, он ударился головой о бидон. Его маневр удался. Преступник, решив, что он наконец-таки сразил работника милиции, зашевелился. Игорь выжидал.

— Ну что, шкура милицейская, жив еще?

Игорь молчал. Он знал: единственное, что может заставить преступника вылезти из укрытия, — это уверенность в том, что враг, то есть он, Игорь Усов, младший лейтенант милиции, мертв.

…Младший лейтенант. Он был сначала постовым, потом участковым инспектором. Нелегко давались ему навыки работы в милиции. Вначале бывшему солдату все казалось простым: совершилось преступление, задержал преступника, передал дело следователю. Но на поверку выходило иначе.

Был у него за годы службы случай. Задержал четверых за хулиганство. Избили они зверски парня. И вот хулиганы сидят перед ним, участковым инспектором. А в коридоре плачут сердобольные мамаши. У одного задержанного отец при смерти, второй на руках повестку в армию держит, третий поступает в университет, четвертый и без того судьбой обижен — трудноизлечимой болезнью страдает. И вызвали у Усова они больше сострадания, чем выздоровевший потерпевший. Казалось ему, что парни прочувствовали, раскаялись. Одним словом, пожалел их младший лейтенант, оставил на свободе. Прошла неделя, вторая, испуг у преступников прошел, и они весьма недвусмысленно начали намекать потерпевшему о дальнейшей расправе.

На первый раз Усову был объявлен строгий выговор.

В тот день Игорь и написал письмо своему другу по армии Николаю Немчанинову: