С. Птаха. - Городская магия

— Почему люди прибегают к колдовству?

— Глумишься?

— Отнюдь — я просто цитирую: «Почему люди прибегают к колдовству? Как защитится от враждебных чар? Как использовать опыт вековой мудрости для того, что бы испытывать финансовый успех? — магистр тайнодеяния и тайнознания, кандидат психологических наук, народный целитель Прокопеня И точка Н точка ответит на эти вопросы и обучит практическим основам магических ритуалов во время своего семинара…» Вот, сам посмотри — объявление в вашей местной газете…

— Ну и почему я должен это читать, а тем более радоваться? Ну и внешность у этого «магистра тайнознания» — ему бы для армейского спецназа семинары проводить, или хотя бы в сериале «Менты» исполнять заглавную роль….

— Но именно он написал эту отвратительную книгу — которую ты постоянно цитируешь…

— «Городскую магию»? Как интересно он мог её написать — если её написал я? Причем ещё в 1939 году… Видно, придется посетить этот семинар…

— Конечно, но раз он магистр тайнодеяния это может быть действительно интересно. То есть, если он действительно магистр тайнодеяния, на него стоит посмотреть…. Знаешь, я уверен, что она тоже там будет.

— Так она ж уже есть…

— Как есть?

— Да вон лежит на столе, единственно, что обложка потрепалась…..

— Я не про книгу…

Поездка в уездный город Н., была испорчена с самого начала. Прокопеня И. Н. резко втолкнул свое скромное имущество в купе, и тяжело вздохнул… Хотя, чем было возмущаться? Только крайне стесненное материальное положение заставило его опубликовать эту дурацкую книгу «Городская магия», а затем изображать Петрушку на массовых мероприятиях с гордым названием «психологический тренинг». А теперь ещё и это объявление! И, если высокие слова о магистре тайнознания и тайнодеяния все таки до некоторой степени польстили самолюбию Игоря Николаевича, то уж абсолютно беспочвенное определение «народный целитель» ставило его в один ряд с сомнительной и ненавистной ему публикой. Убежденный народный целитель настоящее бедствие на психологическом тренинге! Хуже него только истинные астролетчики!

Собственно — какого ещё текста объявления можно было ждать от «Бабушки Дарьи»? Именно такое наименование было изображено буквами, имитирующими русскую вязь, на бланках, с предложениями о проведении семинара в городе Н… Прокопеня снова вздохнул — теперь он будет пожинать плоды собственной неосмотрительности в виде разношерстной и плохо управляемых слушателей.

Оставалось только одно — мыслить позитивно.

Прокопеня снова вздохнул и принялся разглядывая длинную девицу, курившую у последнего окна полупустого вагона.

У девицы все было длинным — сапоги, пальцы, сигарета, шарф, волосы, густо наращенные ресницы, нос и даже явно накладные ногти. Короткой была только юбка из какого-то блестящего материала. Девица щелчком отбросила окурок и, оглянувшись, в сторону увлекшегося до неприличия разглядыванием Прокопени, демонстративно три раза сплюнула через левое плечо и быстро удалилась…

«Вот так незаметно подкрадывается старость…» — вздохнул Игорь Николаевич.

Итак, Прокопеня снова впал в грусть, да так сильно, что стал внимательно читать Н-скую газетенку, ту самую, в которой помещалось рекламное объявление его семинара. Газета «Деловое Заречье» имела гордый подзаголовок — «газета национальной буржуазии».

Большая часть этого низкопробного продукта была посвящена, разумеется, предвыборным баталиям. Как профессиональный психолог и практик НЛП Прокопеня отметил для себя одну агитку. «Ваш разумный выбор приблизит эру милосердия» построенная в лучших традициях шаманского заклинания фраза подкреплялась портретом некоего импозантного мужчины, — видимо потенциального депутата — не явно, но ощутимо стилизованного под культового персонажа времен застойной стабильности в исполнении Высоцкого — Глеба Жиглова.

Скоротав время за чтением, Игорь Николаевич выгрузился на перрон пункта назначения и сразу же попал в руки самой «бабушки Дарьи».

Хотя на «бабушку» эта дама походила мало — крупная тетка неопределенного возраста с ярким гримом и театральными манерами, была скорее похожа на классного руководителя или сотрудника исполкома времен тяжелого детства и ещё более не завидной юности самого Прокопени. Сложная прическа, костюм, от вида которого великая Коко Шанель воскресла бы от ужаса, и завершал этот образ непременный бант на блузе, венчавший и без того значительную грудь.

— Сокол! Вот и прибыл! Я — бабушка Дарья. Буду тебе тут в городе нашем, «бабушка» сделал широкий жест рукой, достойный оперной дивы, в сторону грязного здания вокзала и дымящих заводских труб, — что мать родная.

— Игорь Николаевич, — Прокопеня сделал над собой усилие, что бы не отрекомендоваться как «внучек», и, убрав с лацкана своего пиджака крепкую руку «бабушки», вложил в неё визитную карточку.

Рядом с Прокопений внезапно материализовался угрюмого вида субъект, решительно вырвал у него из рук кейс и обратился к «бабушке».

— Дарья Викентьевна — куда его? В СИЗО сперва или на Объект, ну на ИТУ сразу? — поинтересовался субъект бесстрастным голосом.

— Да что ты, милок, поселим сперва, потом покормим, потом к Антолий Дмитричу, а завтра лекция у него, — запричитала речитативом Викентьевна план пребывания Прокопени в городе Н.

Угрюмый субъект забросил скромный багаж вновь прибывшего в стоявший недалеко черный, не правдоподобно новый и чистый Бимер. «Хорошо живет нынче народный целитель, нам магистрам тайнознания плыть и плыть…» — грустно подумал Игорь Николаевич, устраиваясь вслед за Дарьей Викентьевной на кожаном сидении машины.

За время путешествия выяснилось, что спонсор лекционного тура Прокопени, да надо полагать, и активной деятельности самой бабули, некий замечательный, «большой души» человек, руководящий местным специальным объектом исправительно-трудового назначения, каковые по народному принято именовать «зоной». Человек этот крайне нуждается в психологической помощи именно Прокопени, поскольку пал жертвой подлых интриг недоброжелателей.

«Становится все увлекательнее и увлекательнее,» — подумал Игорь Николаевич, когда за ним — сытым и расселенным, с противным скрипом захлопнулись свежевыкрашенные ворота спец объекта, а затем ещё несколько тяжелых металлических дверей и решеток. Присутствие рядом Бабы Дуси — как про себя он обозначил Дарью Викентьевну — успокаивало мало. Скорее наоборот. Прокпеня чувствовал себя как нашкодивший школьник, которого строгая классная дама, отчаявшись перевоспитать своими силами, вдет в детскую комнату милиции к суровому дяде милиционеру…