Владимир Орешкин - Нино, одинокий бегун

Пищалка сейчас исправно работала в квартире у Элизабет, я ее бросил под диван, а сам, улизнув, приближался к одному из кабачков, где пили горькую опустившиеся люди. Они мне нужны, и, кроме этого, я чувствовал к ним интерес - между нами могло существовать родство.

К кабачку с невзрачной вывеской "Альбатрос" я подошел, когда стало темнеть. По выщербленным ступенькам спустился вниз, словно в холодный каземат, и открыл дверь.

В душном маленьком зале было полутемно, напротив стойки стояло с десяток небольших низких столов со стульями. За одним сидела шумная компания, они оглянулись на открывшуюся дверь, должно быть, кого-то ждали, но их интереса я не вызвал. Несколько человек сидели по одному. Я подошел к стойке и, встав вполоборота, стал присматриваться к ним.

Кудрявый, маленького роста мужичонка-бармен взглянул неодобрительно и сказал:

- Чего тебе?

- Чего всем, - ответил я.

Чужой облик изменил меня. Я чувствовал себя старше и увереннее. Вежливость юности облетела, словно пух с одуванчика.

- Больно молодой, - сказал недовольно бармен, - для таких, как ты, существуют другие места, с танцульками и девочками. Шёл бы туда.

- Мне нравится у тебя.

- Что здесь может нравиться? - вздохнул бармен и пододвинул стакан. Тридцать.

Элизабет разменяла несколько сотенных бумажек на мелкие. Так что, покопавшись для видимости в кармане, я протянул ему кредитку.

Он, не глядя, бросил мне семьдесят монет и отвернулся.

Я выбрал не совсем старого, средних лет, мужчину в потрепанном пальто, на котором не хватало пуговиц, видна была грязная рубашка.

- Свободно? - спросил я.

Он поднял голову с растрепанными, свалявшимися волосами и молча уставился на меня.

Я сел. Некоторое время молчали. Рядом с ним стояла початая бутылка вина. Он налил полстакана, дрожащей рукой взял его и неторопливо вы пил. Я обратил внимание - стакан мелко стучит о его зубы.

Поднес к губам свой, попробовал. Жидкость оказалась горькой, от нее противно пахло. Она не походила на тонкое и вкусное вино, которое мы пили с Джин так недавно.

При воспоминании об этом имени губы упрямо поджались, я ощутил в душе странный леденящий холод.

- Ты чего? - спросил сосед. - Чего так смотришь?

- Извини, - бросил я, отводя глаза.

Дверь в кабак открылась, вошел длинный небритый субъект. Компания за соседним столом шумно приветствовала его.

Я облегченно перевел дух. Собственно, чего бояться? Преследователи мои пребывают в уверенности, что я провожу веселые денечки у Элизабет, найти меня они не в состоянии, за последнее время я стал поумней Мне нравится бродячая жизнь. Нужно только не бояться открывающихся дверей и незнакомых людей за ними.

- Испугался? - спрашиваю соседа.

- А то - соглашается он, - так смотрел, как будто сейчас пристукнешь.

- Со мной бывает. В детстве страдал глазной болезнью. Объяснение сосед счёл достаточным и больше не касался этой темы. Он налил еще полстакана и, прикрыв глаза, выпил.

- Хорошо пошла, - сказал он, ставя стакан на место. Я понял, ему хочется поговорить.

- Тебе деньга нужны? - спросил я.

Он грустно улыбнулся, посмотрел на меня с любопытством, словно бы я был диковинной птицей с другой планеты.

- Нужен твой паспорт, - пояснил я.

- Зачем?

- Мне нужен паспорт, - повторил я без интонации, - сотня тебя устроит? Если спросят, скажешь, что потерял. Лет двадцать назад... Но лучше, если бы не спросили. Ты понял?

Еще открылась дверь. Вошло сразу три человека. На этот раз я прореагировал спокойней.

- Давай, - сказал сосед, - только по честному.

Я протянул ему несколько бумажек, он выхватил их и молниеносно спрятал в карман пальто. Потом равнодушно подал потрепанную книжку. Я посмотрел, лицо на фотографии, конечно, не походило на мое, но с этим злом побороться было можно.

Коэффициент у него был неплохой - "сорок два".

- Где-нибудь работаешь? - спросил я.

- Выгоняют, - виновато пожал он плечами и снова принялся наполнять стакан.

Лицо его под воздействием вина изменялось. Оно словно бы ожило, превратившись из маски в живое, чувствующее. Глаза его блестели, взгляд скользил по длинному ряду бутылок за спиной кудрявого мужичка.

Я не уходил, меня интересовало еще, похож ли я на него и на всех, кто приходил сюда и замирал за столами со стаканами, полными мутной жидкостью.

- Почему ты стал пить? - спросил я соседа. Он улыбнулся хитровато и протянул одну бумажку из тех, которые я дал ему.

- Пойди, возьми у Арнольда пару бутылок. Я угощаю... Сдачу, смотри, принеси.

Потом он налил полстакана, но не выпил, а сказал:

- Объясню, если интересуешься... Другому бы ни за что, а тебе - да. Я за этот вшивый паспорт и десяти кредиток бы не дал. Значит, нужен... Видел, какой у меня высокий балл? Ни у кого здесь нет такого - в подтверждение он обвел указательным пальцем присутствующих и остановился на мне. - И у тебя - нет. Но я с тобой пью и разговариваю. Хотя бы мог и не делать этого. Но я демократичен, а на всякие штучки-дрючки плевал. И на них плевал! - Он пригрозил кому-то кулаком и плюнул в угол. Должно быть, неизвестные, с которыми он так непочтительно обошелся, здорово насолили ему. - У отца моей жены был балл "шестьдесят три", - сказал он и грохнул кулаком по столу.

На этот звук никто не обратил внимания.

- А где твоя жена?

- Они заставили ее уйти от меня...

Он принялся рассказывать скучную историю, где был непрерывной жертвой и, видимо, получал удовольствие от своего рассказа. Он непрерывно повторялся, смотрел бессмысленными жалкими глазами и скоро стал невыносим.

- Хочешь еще денег? - спросил я.

Он замолчал и выжидательно посмотрел на меня. На этот раз на губах его не было улыбки, взгляд выражал собачью преданность.

- Получишь еще сотню, если сообщишь, когда будет зарегистрирована потеря тобой паспорта.

Я протянул бумажку с его фамилией и адресом: "Почтамт. До востребования".

- Сообщи сразу. В тот же день. Получишь сотенную. Он преданно кивнул, нетвердой рукой пряча бумажку... На следующий день благодаря нынешнему "высокому" баллу я завербовался управляющим сменой на титановые рудники планеты Бельведер, расположенной так далеко, что добираться туда, как мне сказали к бюро, нужно с тремя пересадками.

Четыре дня я готовился к отъезду, не забывая каждое утро подходит;, к окошечку почтамта "До востребования".

Через несколько дней буду далеко, следы мои затеряются в необъятном космосе, обнаружить меня станет невозможно. Кому во вселенной дело до земных дел?!

Я снова приобрел уверенность и бродил по улицам не озираясь. В последний день я получил подъемные и билеты на транспорт, который отправлялся вечером. Чем ближе приближался час отправления, тем более радостно становилось на душе. Мне казалось, что я родился для путешествий, для скорой перемены мест.