Алексей Самойлов - Аксиома подлости

– Маша, за тобой приехал мистер Хойт из Англии. К сожалению, он попал в автокатастрофу, но выжил. Я тебе скажу, в какой он больнице…

Мэй как-то странно на него посмотрела. И понимающе кивнула. И тогда Тунгусов понял, что она всё знает про своего отца.

Мартынова обнаружила его любовница Жанна, владевшая ключами от квартиры в Северном Чертаново. Тунгусов узнал о его самоубийстве не сразу. Олег Денисович повесился в своей спальне и оставил предсмертную записку, в которой раскаивался и просил прощения у дочери. Теперь всё повернётся так: отец нанял приятеля своей дочери Артура, чтобы тот похитил её. Правда, у защиты в этом деле будет немало сильных аргументов. Но Тунгусов после приватной беседы с Мэй и её друзьями был уверен – у обвинения хватит доказательств для суда и для справедливого приговора.

Наташа знала, что подруга её дождётся. По телефону Мэй уже многое рассказала. Многое, но не всё. Предстояло решить главное, но Наташа понимала, что это не в её компетенции.

Она добралась до Бибирево на метро и пешком – до квартиры Мэй. Подруга поцеловала её и пригласила пройти. На полу единственной комнаты, той самой, из которой Мэй похитили Асины, лежал пресловутый кейс мистера Хойта. Он был закрыт.

– Я до сих пор не могу прийти в себя, – вздохнула Наташа, присаживаясь на кровать, – но я хочу знать всё. И я хочу знать, что ты решила.

– Мы всё решили, – Мэй села прямо на пол, рядом с кейсом, – мы дадим показания против Артура.

– Да, но я о другом. Ты понимаешь, о чём я? К тому же, ты мне многое недорассказала…

– Я помню. Я сама ещё не… не понимаю всего… Слишком много я пережила. Мне очень больно, понимаешь?

Наташа тяжело вздохнула. Наконец, Мэй продолжила рассказ. Говорила она на русском языке, но очень тихо и медленно.

– Анзор привёз меня к себе домой. У него большой дом под Москвой, целый коттедж. Он не сказал, что мне надо делать. Он поговорил с каким-то человеком и попросил его дать мне одежду, накормить и уложить спать. Но я уже не заблуждалась насчёт внезапной доброты Анзора. Когда вечером я проснулась, он пришёл ко мне и объяснил, что теперь я буду работать прислугой у него в доме. Он объяснил, что я буду жить здесь, и меня будут кормить. И ещё обещал сделать мне новый паспорт, и что теперь меня будут звать Элла. Он сказал, что дом хорошо охраняется, и чтобы я не делала глупостей. И чтобы поклонилась ему в ноги за заботу обо мне, потому что он – президент русско-армянского благотворительного фонда.

– Но ты не поверила ему? – спросила Наташа.

– Да. Я поняла, что попала в тюрьму, и теперь моё будущее зависит от этого человека. Но я не хотела, чтобы мной распоряжались, как… как игрушкой. Там, в доме были другие женщины, одна помогала повару, другая горничная. Они были… нерусские. Но по-русски понимали. Я хотела поговорить с ними, узнать, что тут происходит. Но я ничего не узнала. Никто не ответил на мои вопросы, и я всю ночь думала, как мне быть. Так прошёл один день. Я убирала комнаты, мыла посуду, а в свободное время лежала на кровати в маленькой комнате, куда меня поселили. Там было много охранников, и они даже не разрешали мне выйти на улицу и погулять. Вечером пришёл Анзор, собрал свою прислугу и сообщил, что завтра к нему в гости приедет много друзей, и что мы должны хорошо потрудиться. И тогда я поняла, что у меня есть шанс выбраться отсюда. Я с большим трудом нашла в доме карандаш и бумагу, и ночью написала записку. Я написала на русском и на английском, что меня зовут Маша Мартынова, что я попала в беду и прошу о помощи. Я надеялась, что мне удастся передать её кому-нибудь из гостей.

– И тебе удалось?

– Да. Но всё утро мы помогали повару готовить какие-то странные и непонятные кушанья. Мне объяснили, что приедут армяне, и на столе должны быть блюда национальной кухни. Я даже запомнила несколько названий – хаш, кюфта, ишхан… А потом стали приезжать гости. Они все были как на одно лицо, все такие деловые, в костюмах и очень эмоциональные. Они говорили на своём языке, все горничные тоже, и я одна ничего не понимала. А потом приехал русский… Он был один, этот русский, хотя когда началось застолье, оказалось, что это еврей. Хозяин был тамадой, он провозгласил тост «за единственного в мире неправильного еврея». Я ничего не поняла, но стала присматриваться к нему. Я подумала, что друзья хозяина не станут мне помогать, а, найдя записку, обо всём ему доложат. Я поняла, что хозяина и еврея связывают какие-то старые отношения, вроде того, что отец Анзора знал его и где-то вместе с ним сидел. Этот человек был уже пожилой, у него была такая густая белая борода…

– Так это и был Максим Петрович? – удивилась Наташа.

– Да, это был он. В самый разгар застолья, когда все уже выпили много коньяка, его попросили что-то показать. И тогда Максим Петрович сказал, что ему нужна помощница. А среди гостей не было ни одной женщины… Тогда Анзор позвал меня, но я сперва не поняла, потому что он назвал меня Эллой. Максим Петрович достал колоду карт и начал показывать фокусы. Он вытаскивал карты из моей одежды, из волос, а потом все закричали, чтобы он меня распилил. Но пилить он не стал, а собрал у гостей ценные предметы, часы там, цепочки, даже телефоны. Да, кстати о телефонах – я не видела в доме ни одного. Ну, вот, а потом всё это исчезло у него в карманах. А вытаскивал он по одной вещи из моих. А потом завернул всё в полотенце и попросил меня растоптать свёрток ногами. Я растоптала, он развернул, и все ахнули. Даже я… Там были обломки.

– Но потом нашлись целые вещи? – с любопытством слушала Наташа.

– Нет, я не видела, чтобы нашлись. Все возмущались. А Максим Петрович только улыбался, видимо, это был такой трюк.

– А твоя записка?

– Во время фокусов я хотела незаметно сунуть её к нему в карман. Я посчитала, что этот человек может мне помочь, я доверилась ему. Но я не нашла записки в своём кармане, он её вытащил!

– Как ты думаешь, это было случайностью?

– Да, наверно он хотел подшутить надо мной, очистить мои карманы, а потом вернуть вещи. Но кроме этой записки, у меня в карманах больше ничего не было. А он прочитал её между делом и не вернул.

– Ясно. Он увидел твоё имя.

– Да, я так потом и поняла. Он увёз меня на следующий день. Причём совершенно официально, они с Анзором долго о чём-то говорили в кабинете. Когда Анзор меня провожал, то сказал какую-то гадость про него, вроде того, что «седина в бороду, бес в ребро». Это по-русски, а он произнёс матом…

– И кем же оказался Максим Петрович? Я до сих пор этого не могу понять!

– Ещё два дня он ничего мне не говорил. Я жила у него в квартире, он уходил утром, а приходил вечером. Он строго-настрого запретил мне звонить по телефону, выходить на улицу, открывать дверь. Мне казалось, что из одной тюрьмы я попала в другую. Мне было так тоскливо, и больше всего тяготила неизвестность. Я много плакала тогда… Но Максим Петрович обращался со мной ласково, как с дочкой. Я понемногу оттаяла, начала готовить ему и себе. Самое интересное, что он у меня ничего не спрашивал.