Михаил Серегин - Тревожная группа

– Здорово, Вася, – протянул Мостовой свою лапищу, которая утонула в лапище капитана. Тот нисколько не уступал своими габаритами спасателю.

– Ты чего в наших краях? На воды потянуло, полечиться?

– Командировка, – махнул рукой Мостовой. – Новое оборудование получаю для нашего спасотряда.

– Хорошо в вашем ведомстве это поставлено, – с некоторой завистью порадовался капитан. – Всегда у вас все самое лучшее и самое новое.

– Переходи к нам, – посоветовал Мостовой, – и ты вкусишь от щедрот нашего руководства.

– Нет уж, я подожду, когда Шойгу назначат министром внутренних дел, – отшутился капитан.

– Да ты че! – поддержал шутку Мостовой. – Слух, что ли, прошел?

– Ага, сейчас! Дурак будет тот президент, который его отпустит. Ты заметил, что ваш Шойгу – единственный из министров, кто сохранил свой пост при всех сменах правительства?

– Ну, еще бы спасатели этого не заметили, – рассмеялся Мостовой.

– То-то же. Слушай, пошли ко мне. Я тебя домашним кваском напою.

Мостовой глянул на часы. Времени у него была часа три свободных точно.

– Пошли, – согласился он. – Если кроме кваса у тебя еще и кондиционер в кабинете есть.

– Пошли-пошли, – рассмеялся капитан, – есть и кондиционер, и многое другое. Не только вы, спасатели, живете в двадцать первом веке и купаетесь в его благах.

Квас был хороший. Он не был резко кислым, а имел мягкий, чуть терпкий вкус. Потягивая квас из больших пивных стаканов, которые капитан извлек из стола, болтали о ситуации в стране и здесь, на Кавказе. Капитан стал рассказывать о дочерях, которые отправились в детский летний лагерь. Перешли к трагедии на мосту, где бригада Мостового отличилась, спасая водителя автобуса.

– А это у тебя что за красавцы? – лениво поинтересовался разомлевший в прохладе кабинета Мостовой, кивая на стену, где ровным рядочком расположились фотороботы разыскиваемых преступников.

– Клиенты, – пояснил капитан. – Эти трое разыскиваются за разбой, эти квартирные воры, а вот этот аферист по машинам-иномаркам. Кстати, у нас тут несколько случаев забавных было. Опера с катушек съезжали, а поделать ничего не могли. Представляешь, один тип лет тридцати знакомится с девушкой или молодой женщиной, дружит с ней, любовь разводит, а потом раз – и квартиру обчищает. Она заявление писать. Все свидетели в один голос опознают в человеке, которого видели в подъезде в это время, ее любовничка-альфонса. А у него стопроцентное алиби, он с ней в это время или в ресторане был, или на экскурсии. Второй случай – один в один. И, самое главное, опять этот же парень. И опять стопроцентное алиби. Потом третий случай. Главное… – и предъявить ему нечего.

– Чего удивительного, – пожал плечами Мостовой. – Она же его и выгораживает. Сначала заявление написала, а потом узнала, что это он, и пожалела. Одно слово – альфонс.

– Все бы так просто! – усмехнулся капитан. – Кроме нее и другие свидетели были, что с ней его точно видели. Причем между собой не знакомые. Вот номер. И в подъезде свидетели, и по алиби свидетели. Его потом замначальника по оперативной работе к себе в кабинет затащил и поговорил по душам. Или, говорит, убираешься из города в двадцать четыре часа, или я для тебя особую статью найду, чтобы без свидетелей. Ну, он внял и быстренько смылся. Не представляешь, какое облегчение наступило!

– Бывает, – лениво согласился Мостовой. Потом добавил с какой-то хмурой ноткой: – Бабы, они иногда такими дурами бывают…

Капитан с сожалением посмотрел на спасателя. Видать, тоже хлебнул Борис этого дела! Но расспрашивать у настоящих мужчин как-то не принято, если собеседник сам не начнет. Мостовой не начал.

Чистяков с энтузиазмом бросился помогать разгружать прибывший из Пятигорска «Урал» и с неменьшим энтузиазмом одновременно пытался рассказать о своих приключениях за эти два дня. Совмещать два дела получалось плохо. Игорь у всех мешался под ногами и через слово переходил на шепот, чтобы никто не услышал его повествования. Мостовой наконец не выдержал и потребовал, чтобы Чистяков потерпел часок со своими рассказами.

Вообще-то Борису хотелось узнать подробности, до которых Чистяков докопался. Борис очень надеялся, что они будут обнадеживающими. Вдруг там у Ольги ничего серьезного нет. Или что Эдик – это ее двоюродный брат. Хотя Чистяков мог при его способностях докопаться и до интимных отношений Ольги и Эдуарда. Причем и с фотографиями. Мучительно это было сознавать, но жизнь есть жизнь.

Наконец с оприходованием прибывшего груза было покончено, и Мостовой вышел на улицу, где на лавке его ждал Чистяков с самым смиренным видом.

– Ну, что там? – неопределенно спросил Мостовой, усаживаясь рядом с другом и закуривая.

– А то! – со значением ответил Чистяков. – То, что зря ты был против слежки. Хорошая качественная слежка еще никому вреда не приносила. К твоему сведению, скрытное наружное наблюдение – основа основ деятельности любой спецслужбы. Не нами и не сейчас изобретено!

– Хватит трепаться. Есть что рассказать – рассказывай, а то я устал что-то. Хочется домой, под душ и на боковую.

– Ну, слушай, – торопливо заговорил Чистяков, боясь, что Боря в любой момент пошлет его со слежкой куда подальше и отправится домой. – Встречаются они каждый день. В основном вечером. Ольга выходит и отправляется к месту рандеву. Они встречаются и идут куда-нибудь: в кафешку, в кино, в ночной клуб. Представляешь, этот паразит ее так по-хозяйски при встрече обнимает, в височек целует и под ручку ведет.

– А она? – вдруг спросил Борис.

– Она? В каком смысле?

– Он ее обнимает и целует при встрече, а она ему отвечает?

– Как тебе сказать, – задумчиво пробормотал Чистяков.

– Как есть, так и говори! – проворчал Мостовой. – Либо она ему при встрече на шею кидается, либо нет.

– Ну-у… нет, не кидается. Скорее всего, это выглядит так, будто она ему разрешает. Сама ни разу не целовала, это точно. Они вообще не целовались, я не видел такого.

– Ладно-ладно, завелся! Успокаиваешь, что ли? – с сарказмом спросил Мостовой. – Рассказывай дальше, если все так же интересно.

– А все! – с улыбкой признался Чистяков. – Что еще-то?

– Не знаю, ты у нас в сыщиков играешь. Дома он у Ольги, например, был?

– Был один раз, – сокрушенно признался Чистяков. – И довольно долго. Но в тот день, правда, дождь был на улице.

– Понятно. Его-то ты хоть разглядел? Что он из себя представляет?

– Знаешь, Боря, я его за эти дни ни разу в лицо не видел, – признался Чистяков и стал поспешно оправдываться: – Я ведь близко не подхожу, чтобы Ольга меня, грешным делом, не заметила. А этот тип, как назло, сразу ее куда-нибудь ведет, где близко не подойдешь. И, как специально, лицо прячет, вроде понимает, что я слежу за ними.