Михаил Серегин - Без страховки

Добросовестно обследовав глубокие трещины по ходу своего подъема, Чистяков для видимости покрутился и взял сильно влево. В нескольких местах он уже демонстративно набрасывал петли веревки на выступы скал, в нескольких местах забил несколько клиньев с кольцами для веревки. Все эти действия не имели никакого смысла, кроме как ввести Гумера в заблуждение. Наконец, на глаза Чистякову попалась глубокая, не совсем заметная ниша. Два выступа скалы закрывали ее от наблюдателей внизу. Еще один мощный скальный козырек нависал над ней сверху. Чистяков посмотрел вверх. Над ним в верхней части склона был неприятный, уже без всяких шуток, участок. Склон становился более крутым, с не очень большими, но наверняка неустойчивыми валунами.

Игорь поморщился, поняв, что рискует без всякого смысла, и заглянул в нишу. Она оказалась довольно глубокой, и в ней что-то было. Это было похоже на два ящика. В таких примерно ящиках перевозились и доставлялись патроны. Сердце спасателя забилось: нашел, все-таки нашел! Ну, что же, Гумер, как там, в «Бесприданнице»? «Так не доставайся же ты никому».

Равнодушно выпрямившись, спасатель двинулся с максимальной осторожностью по склону. Подъем занял минут пятнадцать. Потом он выбрал подходящий валун, прикинул объем камней и скальных обломков, который он соберет по пути вниз, и сильно толкнул его ногой. Одновременно Чистяков отстегнул карабин с веревкой от своей груди и лег плашмя на кромку гряды, чтобы возможный оползень не стянул его вниз вслед за камнепадом. Закрываясь воротником куртки от поднявшейся вверх столбом пыли, он подумал о кладе, который теперь завалит сотнями тонн камня. А так хотелось узнать, что же там было в этих ящиках?..

Костер уже почти догорел, и в темноте виднелись только огоньки сигарет притихших туристов. Наконец, не выдержала одна из девушек, к сожалению, не та симпатичная подружка, чьего парня оперировала Синицкая и который лежал сейчас невдалеке в палатке.

– Так что же, клад тогда так и завалило камнями?

– Конечно, – ответил Чистяков. – Ваш инструктор вам не рассказывал, какое это мощное явление камнепад, когда каждый самый маленький камень вовлекает в неудержимое движение вниз еще десятки таких же камней, а что уж говорить о больших валунах. Тут тысячи кубометров камня, щебня!

– Так был клад или не был? – наконец спросила та девушка, чьей реакции Чистяков и ждал. Не зря же он лазал на склон и дарил ей букетик эдельвейсов.

– Конечно, был! И Гумера этого арестовали потом. А его помощнички, когда на них поднажали, рассказали, как погиб их товарищ, которого я нашел в расщелине. Его, как я и предполагал, бросили с перепугу, обрезав веревку.

– А профессор?

– Никита Савельевич, к сожалению, так и умер в больнице, – грустно сказал Чистяков.

В этот момент из палатки вышла Синицкая, зябко кутаясь в куртку. Она слышала весь рассказ Чистякова и вышла в самом его конце. Ольга посмотрела на Игоря и чуть заметно отрицательно покачала головой. Чистяков понял ее и кивнул в ответ.

– Серегу Воронина я тогда, конечно, отмазал своими показаниями в милиции, – снова стал рассказывать Игорь. – Так что парень отделался легким испугом, как свидетель, которого обманом и угрозами заставили идти в горы.

– Вы про клад расскажите, – снова загалдели туристы.

– Во время войны некий капитан Грот, который служил в дивизии «Эдельвейс», случайно захватил драгоценности, которые не успели вывезти из местного «Ювелирторга». Он решил присвоить это золото и не сдавать своему командованию. Потом фашистам пришлось срочно отступать. То ли этому Гроту не удалось утащить с собой золото, то ли он считал, что отступают ненадолго. Короче, спрятал он свой клад в горах и пометку на своей офицерской карте сделал. Вернуться немцам не удалось, погнали их наши тогда все дальше и дальше на запад. В конце войны этот Грот получил тяжелое ранение и остался инвалидом. И только вот в прошлом году он, по-видимому, рассказал своему внуку о кладе или внук сам узнал после смерти деда. Этот внук и связался с бывшим немцем Гумером, который хорошо знает нашу страну. Договорились, что Гумер найдет клад и доставит его к границе, а уж внук капитана Грота устроит переправку золота на ту сторону.

– А профессор Воронин-то как узнал о кладе? – прозвучал наконец самый неприятный вопрос, на который Чистяков не хотел отвечать, о чем его жестами и просила Синицкая.

– Случайно. Еще в молодые годы, но это неважно, – махнул рукой Чистяков. – А вот я вам сейчас расскажу еще одну историю, которая случилась с одной молоденькой альпинисткой…

Игорь ринулся в пучину своих обычных баек. А сам вспоминал с теплотой старого профессора Воронина. Не хотел и не мог он судить старика, права не имел, потому что не прошел ужасов войны. А ведь Никита Савельевич, по молодости, а скорее под дулом автомата, вынужден был стать полицаем. Был он им недолго, всего несколько месяцев, и не в чем таком не участвовал. Каким-то образом пересеклись пути молоденького, запуганного немцами паренька и матерого фашистского гауптмана. Отступая со своей частью, Грот доверил парню свою тайну, велел хранить и беречь золото, обещая вернуться. Он же помог Никите Воронину тем, что уничтожил документы полиции. Так никто и не узнал о прошлом профессора, которое его так тяготило всю жизнь. После отступления немцев Воронин-старший уехал из тех мест, где его могли опознать как бывшего полицая. Рассказать обо всем он решился только незадолго перед смертью, и только Чистякову, который ему очень нравился. Он оставил в больнице письмо Игорю, которое спасателю передали после смерти Никиты Савельевича.

Когда туристы расползались глубокой ночью по палаткам, утомленные рассказами и байками Чистякова, он не удержался и поймал за руку девушку, которой дарил эдельвейсы.

– Я никому не рассказал, что в эту пещеру, где завален клад, есть еще один вход, – шепнул Игорь, с наслаждением вдыхая запах волос девушки с примесью горного солнца и альпийских трав. – Может, встретимся как-нибудь, и я покажу, а?..