Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

Потянуло холодком. У «Анны пророчицы» слабо ударил колокол. Коля вынул часы – подарок наркома: они, как назло, стояли. Коля оглянулся. Неподалеку, у парапета, темнел силуэт человека.

– Товарищ! – крикнул Коля. – Который час?

Человек шагнул было навстречу Коле, но тут же повернулся и торопливо начал уходить. Коля пожал плечами и вернулся домой.

На следующее утро Коля подошел к дверям бушмакинского кабинета в тот момент, когда комендант снимал табличку «Бушмакин И.А.» и вешал другую: «Кондратьев Н.Ф.».

– Здравия желаю, товарищ начальник! – улыбнулся комендант. – Поздравляю со вступлением в должность!

– Спасибо, – буркнул Коля и вошел в кабинет. Эти бесконечные улыбки и поздравления начинали утомлять. Казалось, что они неискренни, вымучены. И он, Коля, совсем их не заслужил. Занял чужое место, выжил достойного человека, вот и все. Коля осмотрелся: все здесь было привычно, но сегодня виделось словно в первый раз: литографированные портреты Ленина и Сталина, деревянные «венские» стулья, вытертые до блеска, тяжелый сейф с замочной скважиной в виде головы льва. Коля сел за стол, переложил бумаги, зачем-то переставил стакан с карандашами. Подумал и вернул предметы на прежние места.

Без стука вошел сотрудник в армейской форме без знаков различия – толстый, похожий на циркового борца – начальник службы БХСС майор Фомичев.

– Привет руководству! – Он добродушно-снисходительно пожал Коле руку. – Надеюсь, теперь УГРО и БХСС будут сотрудничать, так сказать, плотно? Бушмакин не совсем понимал, мне кажется, важность плотности? А?

– Все останется, как при Бушмакине, – хмуро бросил Коля. – Если ты имеешь в виду, что раскрытые по вашей линии дела мы будем вам дарить для палочек в отчете, – ты ошибся.

– Тогда и мы вам ничего дарить не будем, – пожал плечами Фомичев. – Задумайся.

– Много БХСС раскрыло краж со взломом? Задержало грабителей? – насмешливо спросил Коля. – Вы этим не хотите заниматься. А вот мы передали вам в январе группу расхитителей с ликеро-водочного!

– Будет считаться-то, – поморщился Фомичев. – Нам нечего делить, задачи, цели – общие.

– И я так думаю, – сказал Коля. – Только давайте впредь жар вместе загребать. Ребята у тебя что надо, главное – меньше гонора.

– Ладно. – Фомичев открыл дверь и постучал ногтем по табличке: – «Кондратьев Эн-Эф»… Звучит! – И ушел.

Зазвонил телефон. Колю вызывал заместитель начальника управления Кузьмичев. Год назад его снова перевели в Управление ленинградской милиции.

…Он сидел за старинным столом, уставленным множеством телефонов. Хорошо сшитая форма со знаками различия «инспектора милиции» скрывала оформившееся брюшко.

– Поздравляю. – Кузьмичев протянул руку, вяло ответил на пожатие и продолжал: – Садитесь, курите.

– Я не курю. Спасибо.

Кузьмичев смотрел на него внимательно, изучающе. Коля не отводил взгляда.

– Сколько лет мы с вами работаем? – неожиданно спросил Кузьмичев.

– С декабря семнадцатого года.

– Немалый срок. Думаю, вполне достаточный, чтобы узнать друг друга.

– Согласен с вами.

– Значит, я вам – ясен и понятен, – улыбнулся Кузьмичев. – А вот вы мне, признаться, нет. Назначением довольны?

– Доволен, но считаю, что товарищ Бушмакин вполне еще мог работать.

– Это не мы решаем, – внушительно сказал Кузьмичев. – Давайте договоримся сразу: уголовный розыск – это мое детище, я им занимаюсь с первых дней. Вы – мой подчиненный. И у нас будет совет да любовь. Устраивает такая программа?

– Почему вы об этом говорите? – спокойно спросил Коля.

– Потому что вы – бушмакинец. Не скрою, при вашем назначении я был одним из колеблющихся. Почему? Отвечу. Бушмакин был отличным работником, но у него отсутствовала гибкость, которой должен обладать руководитель. «Да-да, нет-нет, а что сверх того, – это от лукавого»…

– Вы что, евангелие знаете? – удивился Коля.

– Я? – обомлел Кузьмичев. – Да вы что?

– Так ведь это слова из «Нагорной проповеди».

Кузьмичев внимательно посмотрел на Колю:

– Вижу, что библию читаете вы, а не я.

– Когда расследовали дело монахов Свято-Троицкой лавры, – прочитал. Необходимость была.

– Думается, что нам с вами другие книжки надо читать, – мягко сказал Кузьмичев. – Я закончу свою мысль: Бушмакин не обладал гибкостью, плохо ладил с людьми. Например, со службой БХСС. Я уверен, что вы свои отношения с товарищем Фомичевым построите иначе.

– Я уже говорил с Фомичевым. И ему свое мнение высказал.

– Вот и прекрасно, – обрадовался Кузьмичев. – Я знал, что мы договоримся!

– Может быть, вы меня не поняли? Я ведь буду отстаивать свое мнение так же, как это делал Бушмакин. И покрывать липу Фомичева не стану так же, как не стал бы Бушмакин.

– Хорошо, – кивнул Кузьмичев. – Я вас понял. – Он улыбнулся и продолжал: – Учтите, мы будем вас критиковать. Разумеется, только в том случае, если вы объективно окажетесь неправы. Теперь о главном. – Он взял со стола тоненькую папку. – Мы намерены поручить вашему аппарату вот это дело. Ознакомьтесь. – Он протянул папку Коле.

В папке лежало несколько листов линованной бумаги: рапорт постового милиционера, протокол осмотра места происшествия, заявление. Из документов было видно, что накануне вечером на Большой Садовой улице, у ресторана «Каир», ударом ножа в голову был убит инженер Слайковский Анатолий Осипович. Среди бумаг была фотография: лежащий на асфальте человек, в голове около уха – черная от запекшейся крови рана…

– Местное отделение сработало на «ять»! – удовлетворенно сказал Кузьмичев. – По горячим следам они задержали некоего Егора Родькина. Тип уголовный, отбывал срок за кражу, вернулся недавно. Да вы взгляните, там все есть!

– Разрешите идти? – Коля встал.

– Дело ясное, но я прошу вас досконально проверить задержанного, поработать с ним, и как только будет получено признание, – передать дело следователю прокуратуры, – напутствовал Кузьмичев.

– Какой срок расследования?

– По закону, – улыбнулся Кузьмичев. – Сколько отпускает вам УПК, столько и работайте. Об одном хочу предупредить, Кондратьев. Погибший – крупный инженер, активист, ударник производства. Одним словом, известный, уважаемый человек. Мне звонят из обкома каждые два часа. Короче: мы обязаны найти и обезвредить убийцу любого гражданина, но здесь случай особый. К тому же речь идет о нашей профессиональной чести, товарищ майор милиции. Прошу помнить об этом.

– Я запомню, товарищ инспектор милиции.

На следующий день, получив у секретаря зарегистрированное дело, Коля поехал к Родькину, в КПЗ.

Пока милиционер ходил за арестованным, Коля еще раз прочитал все бумаги. Он с удивлением обнаружил среди них собственноручно написанное Родькиным заявление – так называемое «признание»: «Я, Родькин Егор Иванович, 1915 года рождения, чистосердечно сознаюсь в том, что хотел ограбить неизвестного мне гражданина, оказавшегося по фамилии Слайковский, а так как этот Слайковский оказал мне сопротивление, я его ударил ножом в голову, и получилось так, что я его убил. Я его убивать не хотел, это вышло все случайно, за что прошу меня простить. К сему Е. Родькин».