Филип Карраэр - Шерлок Холмс возвращается в Лондон

— «Общество мёртвых кроликов»? — Хейгер выпустил очередное облако дыма и передвинул слона. — Чёрт возьми, что это ещё такое?

— На американском сленге начала девятнадцатого века слово «кролик» означало «хулиган», а «мёртвый кролик» — «большой хулиган», «крепкий парень», — пояснил я. — Название «Мёртвые кролики» принадлежало нью-йоркской уличной банде, во всяком случае так рассказывал мне Холмс. Несколько бывших членов этой банды достигли финансового успеха, открыли мужской клуб и взяли для него именно это название.

— Всё равно очень странно. — Полковник тяжело вздохнул и передвинул коня.

Спустя пятнадцать минут и через несколько ходов Холмс откинулся на спинку кресла и произнёс:

— Мат!

— Отлично сыграно! — добродушно отреагировал полковник. — На этой печальной ноте я отправлюсь в кровать. Завтра рано утром уезжаю в Лондон.

— Спокойной ночи, старина, — сказал я. — Мы проснёмся пораньше и поможем вам с багажом.

— Не стоит. Я, как и вы, путешествую налегке. Одной сумки мне вполне достаточно. Спите сколько хотите. — С этими словами он положил сигару в пепельницу и поднялся с кресла.

Холмс поздно встал на следующее утро, как, собственно, было всегда, когда он не был занят расследованием. Я, однако, посчитал долгом пробудиться пораньше, чтобы попрощаться с Хейтером и поблагодарить его ещё раз за то, что приютил нас в своём доме. Небрежно бросив «не за что», он занял место в экипаже и уехал.

Так мы с Холмсом остались одни. Позже в тот же день Холмс принялся работать над монографией, а я пошёл прогуляться по округе. Со вчерашнего дня ощутимо похолодало. И после долгих недель, когда я вынужден был терпеть удушливую жару Лондона, прохладный воздух казался мне живительным. Деревенская местность выглядела зелёной и пышной и прямо рядом с домом полковника буйно поросла деревьями и кустами. Из ветвей доносилось счастливое щебетание птиц.

Кухарка полковника жила неподалёку и приходила готовить нам обед и ужин. Несмотря на то что это обстоятельство выразилось в некоторое неудобство для меня, мы попросили её не готовить завтрак, поскольку Холмс обычно спал допоздна. Заодно она снабжала нас теми газетами, которые можно было достать в этой глуши. Я снова начал читать «Британский медицинский журнал» и намеревался следить за последними новостями. Моё внимание привлекла колонка о продолжающемся процессе над известным актёром и писателем Оскаром Уайльдом. Его последняя пьеса «Как важно быть серьёзным» хоть вначале и пользовалась популярностью, как и все предыдущие, однако была снята с репертуара после того, как Уайльда обвинили в содомии. Оставалось только руками разводить. Мы с женой видели эту пьесу в театре Сент-Джеймса в мае, и нам обоим она невероятно понравилась.

Скоро я пресытился новостями и смиренно принялся за медицинские журналы, которые привёз с собой. Через несколько часов я взял книгу в маленькой библиотеке полковника. Ею оказалась «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», которая была быстро распродана и которую я так хотел прочитать с момента её выхода. С маленьким томиком в руках я устроился на уютном диване и открыл первую страницу.

Я заснул и проснулся только около полуночи. Холмс был в оружейной комнате и внимательно читал оставленные мной газеты. Я пожелал ему спокойной ночи и отправился спать. Закрыв глаза, я смутно слышал, что погода вновь переменилась и за окном шёл сильный дождь.

Дождь продолжался почти весь четверг, лил и в пятницу и затих только после захода солнца. К этому моменту Холмс приблизился к завершению монографии и объявил, что закончит на следующий день. А я дочитал историю о Джекиле и Хайде и начал уже жалеть, что не привёз с собой больше журналов по медицине. Я не мог выйти из дома из-за дождя и последние два дня только и делал, что читал, и осилил всё, что было интересного.

Дождь прекратился, но уныние предыдущих дней задержалось. Наступил тёмный и мокрый вечер. Холмс играл на скрипке, видимо ту самую новую пьесу, о которой упоминал перед отъездом, когда около девяти часов в парадную дверь громко постучали. Судя по производимому шуму, визит был крайне срочным.

Никто бы не осмелился прийти вот так, просто постучав, подумал я. Полковник Хейтер предпочитал уединение и содержал этот дом в Суррее только для того, чтобы иметь возможность побыть в одиночестве. Соседи жили в некотором отдалении. И хотя полковник не был нелюдим и неприветлив, знакомство с ними оставалось лишь шапочным. По своей природе Хейтер слыл закрытым человеком и, насколько я знал, гостей не любил. А его приглашения погостить были не чем иным, как исключениями, лишь подтверждавшими правило.

Я открыл дверь маленькому худому человеку, одетому в тёмно-коричневый костюм и чёрный плащ. Он на одном дыхании извинился за беспокойство и представился как мистер Гаммитс, слуга доктора Ламара Керри. Доктор оказался соседом полковника и жил в доме прямо по другую сторону от небольшой рощицы, разделявшей их владения на востоке.

— Доктор Уотсон здесь? — спросил он с выражением полного отчаяния на лице. Его голос был немного высоковат и показался мне неприятным. — Насколько я знаю, он остановился здесь, в доме полковника; по крайней мере, так говорят в деревне.

— Доктор Уотсон — это я. Что случилось?

Мужчина был очень взволнован. Он сделал глубокий вдох, прежде чем ответить.

— Сэр, будьте так добры, мой хозяин упал на пол. Если бы вы могли прийти, — он ещё раз вдохнул, — и посмотреть на него, сэр, — ещё один глубокий вдох. — Я бежал сюда всю дорогу, сэр, — добавил он, всё ещё глотая воздух между словами. — Думаю, доктора Керри могли застрелить, сэр. Я слышал выстрел и потом нашёл его на полу.

— Боже милостивый! Выстрел! Да. Конечно я пойду с вами.

Выражение благодарности появилось на взволнованном лице человека.

— Спасибо вам, сэр.

Холмс к этому моменту уже отложил скрипку, переоделся в сюртук, подошёл и встал рядом со мной.

— Я тоже пойду, — объявил он. — Идёмте! Гаммитс, вы покажете дорогу.

От нас до дома доктора Керри было примерно пятьдесят ярдов. Мы шли по узкой тропинке, петлявшей между деревьями. Гаммитс держал в руке фонарь, освещая дорогу. Глубокая тьма накрыла и окружила нас со всех сторон, а свет фонаря едва пробивался через гущу растений, отбрасывавших страшноватые тени.

Наконец мы выбрались из рощи на более широкую дорогу с колеёй от колёс и прошли между двумя колоннами из кирпича, увенчанными каменными статуями. Два рычащих льва враждебно смотрели на нас в свете фонаря. Колонны эти оказались продолжением высокой кирпичной стены, которая окружала дом Керри. На этих колоннах держались железные ворота с причудливым, витым рисунком. Одна из створок была распахнута, а другая, справа, приоткрыта. Гаммитс даже не потрудился закрыть их, когда мы вошли.