Ури Шахар - Мессианский Квадрат

– Неправильно. Арафат отказался от террора...

– Но как этому можно верить?

– Рабин и говорит, что это экзамен. Если Арафат не выполнит взятых на себя обязательств, то отправится обратно в Тунис. Он же не ребенок. Он знает, что может всего лишиться.

– По-моему, ребенок ты. Даже квартиру никто не сдает на условиях, что эти условия будут оговорены после того, как произойдет заселение. А ведь тут соглашение подписано не с близким родственником, не с безупречным джентльменом, а с патентованным убийцей.

Я не знал, что еще доказывать, я был почти без сил...

В январе, почти через год после демобилизации, я зашел, наконец, в гости к Пинхасу. В последние месяцы я несколько раз беседовал с ним по телефону. О соглашении в Осло мы проговорили часа два, но навестить его я выбрался только сейчас.

Как только я вошел к нему, сразу заметил, что его квартира изменилась. Правда, в чем именно заключались эти изменения, я понять не мог... это было что-то неуловимое, что меняло характер и облик пространства и представление о его хозяине. Цветов стало больше, в вазах и красивых массивных горшках они были расставлены по всему салону. Но не только в цветах было дело.

Пинхас усадил меня на диван и, быстро сервировав журнальный столик кофе и выпечкой, уселся напротив.

Первые минуты он был как-то напряжен, суетился, отвечал невпопад и главное – все время поглядывал в сторону соседней комнаты, хотя он очевидно был один и оттуда не раздавалось ни звука. Однако начав разговор, он быстро пришел в себя и стал прежним – великолепным и ироничным.

– Ты думаешь, это соглашение еще может взорваться? – спросил я.

– Очень хотелось бы надеяться, но боюсь, что Рабин уступит Арафату все.

– Неужели он даже Иерусалим поделит?

– Иерусалим? Иерусалим, пожалуй, единственное, что может стать камнем преткновения.

Мы минут десять обсуждали политическую ситуацию, как вдруг раздался звонок. Пинхас пошел открывать. Я оглянулся на гостя и буквально подскочил на месте – в комнату вошла… Сарит!

– Ури! – радостно воскликнула она, – вот так встреча!

– Сарит! Какими судьбами? Я столько искал тебя!

– Искал меня? – изумленно спросила она, – ты мне даже ни разу не позвонил!

– Прости. Я потерял телефон, и Андрей тоже потерял. И как я раньше не догадался зайти к Пинхасу! Ты, я вижу, у него бываешь?

Я заметил, что Пинхас опять весь напрягся, он был явно чем-то недоволен.

– Захожу иногда, – весело ответила Сарит. – Пинхас, ты разрешишь мне присесть? Позволишь к вам присоединиться?

Пинхас сделал какой-то нелепый жест в сторону дивана, похоже было на то, что он приглашает Сарит садиться.

Я сильно разволновался:

– Я понимаю, что ты должна была думать обо мне и об Андрее, но мы действительно оба потеряли твой телефон и действительно очень тебя искали. Я в школу Рене-Кассен заходил, о тебе спрашивал. Ты вообще в какой школе училась?

Сарит нахмурилась, бросила беспокойный взгляд на Пинхаса, который нервно расхаживал по комнате, и вместо ответа сказала:

– Подожди, я тебе кое-что покажу...

Она встала с дивана, вошла в спальню и вернулась из нее с крохотным младенцем на руках.

– Знакомься, это Тамарчик, наша доченька. Как видишь, я не только постоянно захожу к Пинхасу, но и задерживаюсь у него надолго. Точнее, навсегда задерживаюсь.

Затем она подошла к Пинхасу, нежно его поцеловала и сказала со смехом:

– Спасибо, дорогой, за игру. Я знаю, ты страшно не любишь все эти спектакли, но ведь получилось забавно?

Пинхас нехотя кивнул.

– Очень забавно, – пробормотал я, не скрывая досады. – Так что же ты со мной тогда не связалась?

– Ты слишком сильно законспирировался, Ури. Ни Пинхасу, ни мне своего телефона не оставил.

– А ты-то почему ничего мне не рассказывал? – набросился я на Пинхаса. – Мы ведь с тобой раз пять по телефону разговаривали.

– К слову как-то не пришлось. Ты ведь тоже не расспрашивал меня о моем семейном положении, хотя два раза на твои звонки меня Сарит подзывала.

Я потихоньку пришел в себя, поздравил молодых, и мы обменялись новостями. Я рассказал о своей службе в Ливане, об учебе в Махон Лев, Сарит — о том, как она, по совету Пинхаса, назвалась религиозной, записалась в альтернативную воинскую службу и работала под руководством Пинхаса в Управлении Древностей. Под самый конец службы – год назад – они поженились.

– А ты жениться не собираешься? – спросила Сарит.

– Собираюсь, но чуть позже, через год, а то и через два. К концу учебы, короче.

– И кто эта девушка?

– Ты меня не поняла. У меня нет девушки, но если я к тому времени случайно ни с кем не встречусь, то рав Исраэль сосватает мне подходящую спутницу жизни.

– Я бы так не смогла, – бросив на меня удивленный взгляд, сказала Сарит. – Странно, как это люди, совсем друг друга не знающие, потом могут уживаться? Мы вот с Пинхасом два года до свадьбы общались.

– Ну, это очень просто, тут хитростей нет. Когда основой жизни для обоих являются заповеди, то при взаимной симпатии и доброжелательном отношении все само получится, к тому же уступать друг другу их с детского садика учат. А мне вот другое странно, – в свою очередь удивился я, – как могут пожениться люди, даже хорошо друг друга знающие, когда один из них религиозный, а другой – нет.

Пинхас и Сарит переглянулись. Я вдруг обратил внимание, что Пинхас без кипы.

– Так ты что, Пинхас, снял кипу?

– Носить кипу, как ты сам знаешь, закон строго не обязывает. Мы прекрасно с Сарит договариваемся по всем галахическим вопросам и, как ты верно говоришь, самое главное – умеем уступать друг другу.

Ответ был уж очень уклончивым. Это меня насторожило.У меня возникло подозрение, что не столько Пинхас привил Сарит желание выполнять заповеди, сколько Сарит отвадила Пинхаса от строгого следования закону. Впрочем, поди знай, как Пинхас и раньше его соблюдал.

– Пойми, Ури, – заговорила заметившая мое смущение Сарит. – Мы с Пинхасом прежде всего ищем истину. Мы не хотим и не можем прикидываться и бездумно выполнять предписания, в которых не видим смысла. Пинхас разъяснил мне назначение некоторых заповедей, и я их стала соблюдать. Но главное, я с ним заново проштудировала ТАНАХ и кое-что из истории еврейской мысли. Согласись, что лучшего учителя, чем Пинхас, трудно представить. А Бог ко всем людям одинаково близок: и к соблюдающим, и к ищущим, и к светским.

– Зачем же Он тогда в ТАНАХе требует от евреев неукоснительного соблюдения заповедей и даже предписывает смертную казнь отступникам?

– Ури! – запротестовал Пинхас, – ты сам прекрасно знаешь, что все не так просто и что практически невозможно никого осудить на смерть из-за невыполнения заповедей. Это было совершенно немыслимо даже во времена Храма. С другой стороны, согласись, что те, кто ревностно выполняют заповеди, вполне могут разорвать отношения с сыном, который женился на светской женщине, и даже сидеть по нему семидневный траур, как будто он умер.