Алексей Макеев - Она слишком любила красное

– Если не ошибаюсь, мил-человек… – в растяжку произнес он. – Вы приехали к Ивану Васильевичу?

– Можете считать меня его родственником, – простодушно ответил я. – Его дочь – моя законная жена…

Я специально на слове «законная» сделал особое ударение. Я никогда не признавал гражданских браков и всегда относился к ним с негативным пренебрежением.

– Даже так… – протянул мой случайный собеседник.

Оглядев меня с ног до головы, этот алкоголик внезапно воскликнул, сотрясая стены пивного бара громким басом:

– Эй, мужики! Смотрите, кто к нам пожаловал! Это же муж Виктории! Разве вы забыли Викторию, дочь моего хозяина? Пока жив фермер Иван Васильевич, он никогда не позволит мне сдохнуть с голоду!

Вокруг нас началось невообразимое оживление.

– Эй, счастливчик! Как тебя зовут? – раздавалось со всех сторон. – Тебе крупно повезло. Ты родился под счастливой звездой. Мы знаем Вику еще с пеленок. Многие из нас помнят, как она бегала нагишом…

– Надеюсь, это было очень давно… – нахмурившись, отшутился я.

– Виктория выросла у нас на глазах, – пояснил мой собеседник. – Росла без матери. Ивану Васильевичу некогда было заниматься ее воспитанием. Девчонка с малолетства была предоставлена самой себе. Непонятно, откуда у нее взялись повадки благородной дамы? Тем более что ее мать…

Этот хронический алкоголик осекся на полуслове. По его растерянности было заметно, что он сболтнул лишнее. Он тупо посмотрел на муху в моей кружке, потом вновь перевел взгляд на меня.

– Тебя смущает эта тварь, мил-человек…

– Не вызывает особой симпатии, – откровенно признался я.

– Да, конечно… – пробурчал он. – Мы люди привычные и не обращаем внимания на подобную ерунду. Если тебе неприятна такая мелочь…. Я с удовольствием выпью за твое здоровье. Как тебя величать мил-человек…

Он заискивающе посмотрел мне в глаза.

– Роман Александрович! – представился я.

– Боря! – добродушно ответил он. – Друзья называют меня Большим Борей! Но это не потому, что я такой высокий. У меня есть сын. Его тоже зовут Борей…

– Понятно, – сказал я. – Боря Большой и Боря Маленький.

Он замахал рукой.

– Нет, Александрыч. Мой пацан одним ударом кулака завалит буйвола, несмотря на то, что ему только девятнадцать…

Из его же слов я заключил, что Большому Боре действительно было около сорока лет.

– Он у меня Боря Младший! – с гордостью воскликнул он.

Большой Боря вызывающе посмотрел в сторону прокуренного зала.

– Эй, мужики! – чуть ли не оглушив меня хриплым басом, воскликнул он. – Здесь есть кто-нибудь, кому незнаком Боря Младший? Кто не знает моего сына, Борю Младшего?

– Кто же его не знает! – в один голос выкрикнуло около двадцати человек. – Боря Младший такой же дикарь, как и ты!

По распухшему лицу моего собеседника расплылась широкая улыбка. Возгласы толпы подействовали на него умиротворяюще, как стаканчик портвейна на неизлечимого алкоголика. Он снова взглянул на мою кружку с плавающей мухой.

– Можешь забрать это пиво, Большой Боря, – сказал я. – Если, конечно, ты не такой брезгливый…

Он не заставил себя уговаривать. Я даже не успел заметить, когда он выбросил муху и выбросил ли ее вообще. Я неторопливо отхлебнул из второй кружки. К моему удивлению, пиво оказалось отменным. Я не ожидал в таком захолустье ничего подобного. Я смаковал каждый глоток, неторопливо закусывая вяленой рыбкой. Большой Боря залпом опустошил подаренную мной кружку и, как преданный пес, которому бросили обглоданную кость, смотрел на меня с вожделением и завистью.

– Нет, Большой Боря… – сказал я. – Эту кружку допью сам. Но если нужно, я скажу бармену, чтобы он налил тебе пива…

– Покорнейше благодарю! Если не трудно, Роман Александрович…

После такого обращения разве я не имел права на щедрость? Я заказал ему две кружки, но когда он был готов взять одну из них, я преднамеренно остановил его жестом руки.

– Я угощаю тебя пивом, Большой Боря! Но за это ты должен оказать мне маленькую услугу, – предупредил я, посмотрев в его осоловелые глаза. – Тебе придется ответить на пару вопросов.

– Хоть на тысячу, мил-человек… – как из пушки, выпалил он. – Буду рад услужить…

Я понял, что тихого разговора у нас не получится и поэтому не стал особо церемониться.

– Если мне не изменяет память, ты что-то хотел сказать о женщине, которая была матерью моей жены? – спросил я. – Ты не договорил…

Он сделал вид, что меня не понял.

– Не прикидывайся, Большой Боря! – продолжал настаивать я. – Ты отлично сообразил, о чем я спрашиваю.

– Что-то мне не хочется больше пива, – с грустью сказал он. – Благодарю, Александрыч… Мне пора идти…

Я остановил его за рукав.

– Если ты не хочешь говорить, пиво все равно твое. У меня нет манеры забирать угощение.

– Я бы, конечно, мог ответить на твой вопрос…

– Так в чем дело?

– Ты здесь человек новый! Неудобно, Ромка…

Мое отчество улетучилось из его жаргона, как придорожная пыль во время дождя. Я не сомневался, что, выпив последующие две кружки, он начнет хлопать меня по плечу и громко восклицать:

– Ромка! Дружище Ромка…

– Большой Боря, возможно, ты опасаешься меня оскорбить? – спросил я. – Напрасно. Я хочу знать, что скрывается за твоим молчанием после краткого высказывания: «Тем более что ее мать…»

Он боязливо покосился на мои запястья и, вероятно, представил мощь удара моих кулаков.

– Я обещаю, Большой Боря, – высокопарно произнес я, – тебе нечего бояться!

Он еще раз с опаской посмотрел на меня.

– Давай выпьем пивка, – предложил я. – Что-то в горле пересохло…

– Может, ты все-таки спросишь кого-нибудь другого? – поспешно вцепившись в очередную кружку пива, спросил он.

– Без проблем… У меня действительно нет манеры забирать угощение, но ведь у каждого правила есть исключения, – назидательно ответил я. – Ты можешь ничего не говорить, но тогда не обижайся… Мне придется угостить второй кружкой пива кого-нибудь другого из завсегдатаев этого заведения…

Я демонстративно забрал до краев наполненную кружку и решительно пододвинул к себе.

– Ты, Ромка, сам этого захотел… – мрачным голосом произнес он. – Мать Виктории была распутной женщиной. Иван Васильевич случайно подцепил ее в каком-то кабаке. К тому времени он уже успел овдоветь. Ему было где-то под полтинник… Ни жены, ни детей… Дела на ферме шли в гору, а жизнь стремительно клонилась к закату. Васильевич надеялся, что сможет направить эту женщину на путь истинный…

Он посмотрел на меня исподлобья и лишь затем нехотя добавил:

– Можно покрасить черную ворону в белый цвет, но ведь она все равно не станет от этого белоснежным лебедем! Когда терпение Ивана Васильевича иссякло, он прогнал ее со двора. С тех самых пор о ней ни слуху ни духу. Иван Васильевич безумно любил их совместную дочь, но чем старше она становилась, тем больше походила на свою порочную матушку…