Алексей Макеев - Она слишком любила красное

– Правда?

Ее глаза засветились, как горящие угольки.

– Правда, Людочка! – подтвердил я. – Мне всегда нравилось ваше печенье и ваши торты.

– Если хотите, я испеку для вас что-нибудь этакое…

– Экстравагантное…

– Вот именно.

– Только в том случае, если это вас не затруднит.

– Да что вы, Роман Александрович! Мне нетрудно…

Через минуту у меня на столе вновь появились чашечка кофе и ваза с песочным печеньем. Да и почему я должен был отказываться? Теперь по всем юридическим законам я официально числился одиноким вдовцом. Если ей было приятно за мной ухаживать, то почему я должен был игнорировать ее благородные чувства? Я не видел в этом ничего предосудительного.

Я надкусил печенье и еще не успел распробовать его на вкус, как сработал динамик селекторной связи.

– Роман Александрович! – хорошо поставленным профессиональным голосом сказала Людмила Геннадьевна. – К вам пришел Данила Луговой.

– Пусть войдет, – коротко ответил я.

Поспешно приготовившись к долгожданной встрече с моим ненавистным врагом, я отодвинул печенье и чашку с горячим кофе на край стола, выпрямился в кресле и напустил на себя изможденный удручающий вид.

Данила, как я и предполагал, был не в новом, но аккуратно отглаженном костюме. Его черные подстриженные полумесяцем усики были чуть ли не его визитной карточкой. В его взгляде не было ни робости, ни раболепного притворства. Он был горд, красив и даже чуточку заносчив.

– Степаныч передал мне ваше приглашение, – произнес он с чувством собственного достоинства.

– Верно, Данила! – ответил я. – Мне необходимо с тобой переговорить.

Я не мог не заметить, что, войдя в мой кабинет, он даже не соизволил поздороваться, не говоря о том, что мое имя и отчество напрочь исчезли из его лексикона. Я ничуть не сомневался, что ему было известно о трагической гибели Виктории.

– У меня семейное горе, – неторопливо произнес я. – Можно сказать, что оно сугубо личное…

– Знаю! – ответил он, присаживаясь на противоположное кресло.

Чтобы собраться с мыслями, я постучал кончиками пальцев по краю стола. Я не был готов к его наглой бесцеремонности. Меня так и подмывало спросить о его поездке в Вологодскую область. Я хотел послушать, что он скажет о своем пребывании на ферме моего тестя, но упорно сдерживал это желание, чтобы не испортить все дело с самого начала. Пусть он продолжает думать, что мне ничего не известно о его любовных похождениях.

– Слухи распространяются слишком быстро, – упадническим голосом подытожил я. – Они мчатся со скоростью молнии.

– У меня не так много времени, – перебил он. – Если можно, я бы хотел узнать суть вашего приглашения?

Меня поразила его бестактность. Не скажу, чтобы он был отпетым хамом, но в нем была какая-то излишняя самоуверенность.

– Виктория всегда отзывалась о тебе самым наилучшим образом, – сказал я. – Наверное, мне нужно было самому рассказать о ее смерти…

– Виктория умерла?!

Данила даже поднялся с кресла.

– Разве тебе об этом ничего не известно?

– Нет! Я был в командировке и буквально только что вернулся в Мурманск. Степаныч позвонил мне на мобильный телефон и просил в срочном порядке зайти к вам. На мой вопрос о Виктории он ничего не ответил. Задав ему еще ряд наводящих вопросов, я понял, что она осталась в Вологде. Из-за чего и заключил, что ваши отношения под угрозой развода.

Я заглянул ему в глаза. Мне показалось, что он говорил правду.

– Я был уверен, что все дело в какой-нибудь нелепой семейной ссоре… – пробормотал он, вновь опустившись в кресло.

– Нет, Данила! – объявил я. – Жизнь Виктории оборвалась при встрече с Джеком Потрошителем…

Я специально выдержал паузу. Меня так и подмывало нагнуться к его побледневшему лицу и громко рассмеяться. Он был ошеломлен и растерян. Одним ударом я выбил его из колеи. Его молодость, приятная внешность и физическая сила оказались незащищенными перед моей коварной местью. Естественно, Виктория мечтала, чтобы я поверил в их непорочную дружбу. Какая несусветная глупость! Они оба принимали меня за наивного простачка! Ну что ж, они вдоволь посмеялись надо мной. Они сделали ставку. Теперь пришел мой черед раскрыть карты. Они не могли и предположить, что я играю по особому раскладу. Ах, Виктория! С самого начала нашей совместной жизни я предчувствовал, что мы не сможем стать идеальной парой. Теперь я понимал, что напрасно сделал ей предложение и ввел в высшее общество. Напрасно баловал ее как ребенка! Мне не следовало потакать ее многочисленным желаниям и уж тем более не следовало приобретать ей машину. Хотя рано или поздно в ней бы все равно проявились гены ее распутной матери. Возможно, по собственному легкомыслию я стал третьим лишним?! Они решили поиграть со мной в кошки-мышки! Они подвели меня к краю пропасти, но не заметили, как сами провалились в ее бездну. Я смотрел на Данилу Лугового и был твердо уверен, что разделаться с этим дамским угодником мне будет гораздо проще, чем удалось покончить с Викторией. Ухаживая за моей женой, он самопроизвольно сделал мне вызов, но в игре со смертью оказался никудышным соперником. Словно плохой картежник, он оставил в колоде самые лучшие козыри.

– Это чудовище рано или поздно должно было принести несчастье… – глубоко вздохнув, подытожил я.

– Быку, рожденному стать бойцом на арене французской корриды, не следовало жить в загоне деревенской фермы, – задумчиво ответил Данила.

Я ни единым словом не обмолвился о быке. Данила даже не заметил, как проговорился. Я не стал его расспрашивать, откуда он знает, кого я имел в виду. Любой здравомыслящий человек, услышав подобное имя, невольно подумал бы о маньяке-убийце. Задать Даниле провокационный вопрос с моими претензиями было бы непростительной ошибкой с моей стороны. Он бы, не задумываясь, ответил, что, обучая Викторию вождению автомобиля, неоднократно разговаривал с ней на отвлеченные темы и невольно прислушивался к некоторым подробностям из ее жизни.

– Я пригласил тебя вот по какому поводу… – стараясь не вызывать у него ненужных подозрений, сказал я. – Ее личный автомобиль постоянно напоминает мне о наших лучших днях. Это разбивает сердце и причиняет невыносимые страдания.

– При чем здесь я? – все еще не оправившись от шока, поинтересовался Луговой.

– Я намерен продать эту машину. Дело не в деньгах. Цена меня не интересует. Мне мучительно больно вспоминать, как Виктория сидела за рулем, как она плавно выезжала из гаража, как она улыбалась и приветливо махала мне рукой из салона этого автомобиля.

– Покупателя найти нетрудно, но я бы посоветовал вам обратиться…

– Нет, Данила! – не позволив ему договорить, воспротивился я. – Виктория была миниатюрной и кроткой женщиной. Я бы не хотел, чтобы какие-то толстые бугаи бесцеремонно лапали своими короткими, лоснящимися от жира ручищами те детали машины, к которым она любовно прикасалась тонкими музыкальными пальчиками.