Лорен Эстелман - Шерлок Холмс и доктор Джекил

— Я — Шерлок Холмс, а это мой друг и коллега доктор Джон Уотсон. Мы уже давно жаждем познакомиться с вами, мистер Хайд. Не присоединитесь ли к нам за виски с содовой, пока мы не обсудим всё как джентльмены?

— Как джентльмены? Да вы простые взломщики! Сэр, я требую сатисфакции! — Он поднял трость.

Я вскочил на ноги, готовый встать на защиту своего друга. Холмс покачал головой и махнул мне рукой.

— Спасибо, Уотсон, но я вполне справлюсь сам. — Он принял боксёрскую стойку.

Какую-то мучительную минуту мне казалось, что эти двое действительно сцепятся. Раздался скрежет стульев, это сидевшие рядом посетители стали покидать свои столы. А возле нашего Холмс и Хайд готовы были наброситься друг на друга, словно драчливые бараны. Но прежде чем хоть один из них успел сделать какое-то движение, из-за стойки уверенными шагами подошёл Штюрмер с полуметровым обрезком кия, налитым с одной стороны свинцом, и что есть силы вдарил им по столу между противниками. От взрывоподобного грохота оба так и подскочили на месте.

— Я сказал: никаких драк! И видит бог, я не шучу! — От раскатистого голоса немца даже стаканы задребезжали. Он перехватил мой взгляд. — Забирай своего друга и уходи. Я задержу Хайда, пока вы не скроетесь из виду. Что будет потом, меня не касается. Schnell! [5] Живо! (нем.) .

Повторять дважды хозяину пивной не пришлось. Мы с Холмсом схватили свои шляпы и трости и устремились к выходу, пока Штюрмер при помощи дубинки удерживал взбешённого Хайда.

— Теперь вы можете оценить мою предусмотрительность, старина, — заметил Холмс, когда мы сели в кэб, поджидавший за углом. — Когда намереваешься совершить преступление, хорошо спланированный побег — уже само по себе вознаграждение.

То была последняя попытка придать нашей ночной деятельности легкомысленный характер. По дороге домой знаменитый сыщик погрузился в глубокую задумчивость.

— Здесь замешаны тёмные силы, Уотсон, — изрёк он, вперив взгляд в окружавший кэб сумрак.

Я не ответил, ибо пытался, применяя методы своего друга, разобраться, чем вызвана моя собственная, прямо скажем, удивительно примитивная реакция на личность Эдварда Хайда. Его наглые угрозы не имели к этому ни малейшего отношения, поскольку моё крайне негативное мнение об этом человеке формировалось прежде, чем я узнал, кто он такой и на кого обращён его гнев. Как я ни старался, мне удалось лишь вспомнить следующий детский стишок, который до этой ночи мне казался полнейшей чушью, но теперь обрёл глубочайший смысл:

Я не люблю вас, доктор Фелл,

Причин чему не усмотрел;

То знаниям моим предел:

Я не люблю вас, доктор Фелл. [6] Четверостишие Тома Брауна (1662–1704), английского переводчика и сатирика, вошедшее в сборник «Стишки Матушки Гусыни».

— Во всяком случае, мы не умрём с голоду, — объявил мой товарищ, стоило нам вернуться домой и зажечь газовую лампу. — Миссис Хадсон — настоящее сокровище среди хозяек.

Причиной его похвалы послужил ужин из холодной птицы, выставленный в наше отсутствие на буфете. Мы принялись за еду, запивая её бургундским вином — это была не та ночь, в которую можно было насладиться более мягким воздействием портвейна, — и какое-то время ужинали молча. Наконец я спросил:

— И что теперь, Холмс?

— Спать, — ответил он. — Нужно как следует выспаться, ибо завтрашний день обещает быть весьма напряжённым для нас обоих. Вы, например, — если мои советы чего-то стоят — нанесёте визит в свой клуб и возобновите старые знакомства. Вы слишком долго там не были, Уотсон.

— А чем займётесь вы?

— А я как только смогу обеспечу работой городских извозчиков и посещу банк, архив, Скотленд-Ярд и прочие места, пытаясь разузнать историю жизни Эдварда Хайда, известного гуляки и наследника состояния Джекила. Как говорится, «знай врага своего», Уотсон, ибо мы, несомненно, нажили в его лице врага.

— Но состояние вашего здоровья… — начал было я.

— …Ничуть не ухудшится от бодрой прогулки по Лондону, — закончил он. — Вы ведь, Уотсон, вечно браните меня за то, что я не делаю физических упражнений. Это пойдёт мне на пользу.

— При условии, что вы не перестараетесь.

— Мой дорогой друг, меня изнуряет именно бездеятельность. — Холмс поднялся из-за стола. — Ну, пора в объятия Морфея, и весьма надеюсь, что ко времени нашего следующего разговора мы уже будем располагать прочным фундаментом сведений, на котором сможем выстроить кое-какие устойчивые заключения.

Однако меня не обмануло его внезапное желание отправиться на боковую. Правда, я тоже удалился к себе, но даже долгое время спустя, лёжа без сна и обдумывая причудливые отношения доктора Джекила и мистера Хайда, я чувствовал запах табака и слышал размеренную поступь Холмса, расхаживавшего туда-сюда в спальне, расположенной этажом ниже моей, со своей неизменной трубкой и размышлявшего над загадкой на интеллектуальном уровне, несомненно, много выше моего собственного. Учитывая состояние здоровья моего друга, подобное времяпрепровождение в столь поздние часы представляло определённую опасность, однако у меня совершенно не было настроения спорить с Холмсом и в очередной раз выслушивать его доводы. Я так и заснул под эти монотонные шаги.

Когда я проснулся следующим утром, Холмс уже позавтракал и ушёл, оставив на буфете записку, в которой напоминал о совете, который дал мне прошлой ночью. Однако, поскольку дождь на улице лил как из ведра, я решил воздержаться от посещения клуба и вместо этого принялся за чтение. Было примерно пять часов, когда дверь открылась и на пороге показался мой друг с мрачным выражением лица. Он вяло кивнул мне в знак приветствия и рухнул в своё плисовое кресло.

— Полагаю, вы вернулись из Банка Англии? — сказал я, пряча, боюсь, проказливую улыбку за книгой, которую читал.

Холмс посмотрел на меня в некотором удивлении. Наконец тоже улыбнулся, несмотря на очевидную усталость, и спросил:

— Что навело вас, Уотсон, на эту мысль?

Я наслаждался его реакцией. Не так-то часто мне удавалось впечатлить знаменитого сыщика, и потому сейчас было особенно приятно, что в кои-то веки я взял верх над ним в его же собственной игре.

— Элементарно, Холмс, — объявил я, закрыв книгу и отложив её в сторону. — Ночью вы упомянули, что одним из мест, которые вы планируете сегодня посетить, является банк. А когда я последний раз проходил мимо Банка Англии, улица перед ним была перекопана и завалена характерной густой красной глиной из-под мостовой, образец которой пристал к подошве вашего левого ботинка. Вы её не обходили, потому что у вас было дело в самом банке.

Пока я говорил. Холмс изучал упомянутую подошву. Потом опустил ногу и в восторге хлопнул ладонью по коленке.