Лорен Эстелман - Шерлок Холмс и доктор Джекил

Адвокат едва заметно улыбнулся в усы.

— Генри Джекил и я — оба убеждённые холостяки.

— Да уж, трудное дельце, — задумчиво изрёк детектив, поигрывая трубкой.

— Скажите, мистер Холмс, это шантаж?

— Думаю, подобное весьма вероятно.

— Что ж, я переживаю за своего друга и, даже если тут кроется какая-то страшная тайна, не намерен спокойно взирать на то, как он будет сносить дальнейшие унижения от человека, который более напоминает чудовище. Но чтобы освободить Джекила, я должен выведать природу этой тайны, и именно поэтому я здесь. Так вы берётесь за дело?

Холмс отступил от каминной полки и повернулся так, чтобы не встретиться с моим предостерегающим взглядом.

— Я и подумать не могу иначе, кроме как обратить все те ничтожные способности, коими обладаю, на разрешение этой проблемы.

— Одно лишь предостережение, — сказал Аттерсон. — Необходимо, чтобы Джекил не знал о вашем интересе к делу.

— Даю вам слово, что он будет оставаться в неведении, насколько сие окажется в моих силах.

Они пожали друг другу руки. Затем Холмс записал на манжете своей сорочки адреса Джекила, Аттерсона и Хайда (если помните, последний сам сообщил его адвокату) и распрощался с нашим посетителем, подбодрив его и пообещав держать в курсе. Как только тот ушёл, Холмс повернулся ко мне и спросил:

— Уотсон, что говорит ваш «Медицинский справочник» относительно доктора Генри Джекила?

Я был сердит на своего друга, но до поры до времени подавил гнев и взял с полки требуемый том. Полистав страницы, я нашёл искомое место и прочёл:

Джекил, Генри Уильям, доктор медицины, доктор гражданского права, доктор юридического права, член Королевского общества (1856), Лондон. Преподаватель Лондонского университета (1871–1874). Разработал так называемый транквилизатор Джекила — лекарство для буйнопомешанных. Работал вместе с Портером Талером, доктором медицины, бакалавром искусств, магистром гуманитарных наук, членом Королевского хирургического колледжа, когда последний проводил эксперименты по химиотерапии душевнобольных преступников. Отмечен за исследования по возникновению и лечению психических расстройств. Статьи: «Закон и раздвоение личности» (журнал «Ланцет», 1876), «Юридические аспекты умопомешательства» («Вестник психологии», август 1880), «Война между личностями» («Британский медицинский журнал», февраль 1882). Дважды (1881 и 1882) отклонил предложение посвятить его в рыцари.

— «Война между личностями», — задумчиво повторил Холмс. — Интригующий заголовок. Надо бы поинтересоваться содержанием статьи с таким названием.

— Она попадалась мне совсем недавно, когда я копался в подшивках старых журналов, — отозвался я и поменял толстенный справочник на тонкий «Британский медицинский журнал», датированный февралём прошлого года. — «Редакторы отвели немало места этой весьма необычной теории касательно…» А, вот, нашёл! «Война между личностями», Генри Джекил, доктор медицины, доктор гражданского права, доктор юридического права и прочая, и прочая. Хотите послушать?

— Да, если вас не затруднит.

— «Когда умирает великий человек, — начал я, — мы склонны рассуждать о его естестве и перечислять те блистательные достижения, которые естество это свершило за время его жизни. Что мы игнорируем — и слово „игнорировать“ здесь уместно, поскольку все мы знаем о его существовании, однако предпочитаем не говорить об этом, — так это его второе естество, эту более низкую и менее выдающуюся личность, которая, в зависимости от степени подавления, угрожает увести своего владельца в русла более низкие, нежели избранные её возвышенным двойником. Ибо человек не един, но двойствен, и обе эти сути пребывают в постоянном конфликте, выясняя, кто же из них станет хозяином. Именно победитель и решает, какое направление примет жизнь человека…» И далее в таком же духе на протяжении шести страниц. — Я закрыл журнал.

— Выразительно, — отозвался Холмс.

— Но упрощённо. Джекил не пишет ничего нового: это уже давно всем известно.

— Возможно, именно потому так важно об этом говорить. Но интересно, что статья опубликована в медицинском журнале. Она скорее отдаёт философией.

— Далее доктор доказывает, что понимание конфликта между двумя личностями человека однажды может привести к излечению психических заболеваний. Притянуто за уши, я бы сказал.

Но Холмс не слушал. Он сунул руку в карман сюртука и уставился на дым, поднимавшийся от его трубки к потолку.

— Два естества: одно возвышенное, другое низкое. Уж не низкое ли естество самого Джекила избрало его своей мишенью? Если только он действительно является мишенью. Вот где самая мучительная проблема.

— Полагаю, её решение стоит опасности вашему здоровью, — отрезал я, более не в силах сдерживать гнев. — Очевидно, Холмс, мои попытки заставить вас понять всю важность отпуска не принесли результатов!

— К чёрту отпуск! — внезапно вскричал он. — Шантажисты — самые худшие из преступников, ибо они выжимают своих жертв досуха и оставляют после себя лишь пустые оболочки. В Хэмпстеде, например, живёт некий человек — и однажды для него настанет день расплаты, — который держит в своих руках судьбы дюжины мужчин и женщин, играя с ними, как ребёнок с бильбоке. Нет, Уотсон, пока один из наших достойнейших граждан корчится под ногтем подобного мерзавца, отпуска не будет. Ноттингем откладывается, и ни слова о нём больше, пока мы не перелистнём последнюю страницу странного дела доктора Джекила и мистера Хайда. — Он схватил с вешалки пальто и шляпу и оделся.

— Куда мы направляемся? — спросил я.

— Нам предстоит славная ночка, Уотсон, — объявил Холмс, протягивая мне моё одеяние. — Как насчёт небольшого путешествия в Сохо?

После нескольких минут езды в кэбе мы оказались в Сохо-сквер, этом бессистемном скоплении грязных улиц и обветшалых зданий, в которых, подобно множеству сортов экзотических растений в теплице, процветает с десяток различных национальностей. Ночь выдалась ясной, и всё же в скудном свете, сочившемся сквозь закопчённые стёкла стоявших на каждом углу газовых фонарей, пейзаж был едва различим. Какой-то вандал запустил булыжником в фонарь, ближайший к искомому нами адресу, и погасил его, поэтому нашему вознице, дабы удостовериться, что он точно привёз нас в нужное место, пришлось слезть с козел и чиркнуть спичкой под кованым номером на двери.

— Это здесь, джентльмены, — бодро возвестил он, отбросив спичку и вернувшись к кэбу. — Хотя мне совершенно непонятно, зачем двум приличным джентльменам вроде вас посещать парня, что живёт в такой дыре, — если только вы сами не объясните.

Оставив без внимания подразумевавшийся вопрос, Холмс вышел и вручил кучеру полкроны со словами: