Георгий Ланской - Джайв с манекеном

– Говори пин-код.

Я презрительно улыбнулась немеющими губами и назвала четыре цифры. Змей уставился на экран, нажал на пару кнопок. Банкомат с противным писком выплюнул сперва кредитку, а затем и чек. Змей посмотрел на распечатку и нахмурился. Сунув кредитку в карман, он сунул в банкомат следующую.

– Код, – потребовал он. Я назвала. Снег все шел и шел, падая на землю кружевными, как изящное женское белье, хлопьями.

Получив чек, Змей снова дернул бровями и посмотрел на меня с явным непониманием. Не желая расставаться с иллюзиями, он затолкал в банкомат последнюю кредитку. Не дожидаясь, я сообщила ему код, скинула с головы норковый капюшон и, задрав лицо кверху, предоставила снежинкам возможность падать на мое лицо.

– Это что? – недоумевающее спросил Змей, протягивая мне чеки. Я спокойно дала ответ на этот глупый вопрос.

– Состояние моих банковских счетов.

– Не звезди. Ты умыкнула пять лимонов, а у тебя на счетах и десяти тысяч не наберется. Ты что, потратила пять миллионов долларов за два года?

– Конечно, – издевательски сообщила я. – Я ведь такая расточительная. Спустила все на помаду.

Подобный тон был ошибкой, потому что Змей без всяких церемоний дал мне в зубы. Я с криком отлетела в сугроб. Быстро оглянувшись на камеры видеонаблюдения, Змей рывком поднял меня и поволок к машине. Я ревела от боли и злости, стирая с лица слезы и кровь.

– В следующий раз шею сверну, – пообещал он, устроившись на сидении. Рассыпанное по полу барахло мешало ему. Змей раздраженно рванул дверцу, выскочил наружу и начал вышвыривать мои вещи прямо в снег. Я поскуливала, косясь на него.

– Поехали, – грубо сказал он.

– К-куда?

– К тебе.

– Зачем?

– Затем, – исчерпывающе объяснил он, но потом снисходительно добавил: – Вдруг ты под матрацем деньги хранишь. Показывай дорогу.

Практически всю дорогу мы ехали молча. Я ограничивалась подсказками вроде «поворот вправо». Он хмуро кивал, иногда смотрел на меня хищным акульим взглядом, но молчал. По радио крутили какую-то муть, иногда прерываемую фальшиво-бодрыми голосами диджеев. Угрюмо уставившись в снежную круговерть, я отрешенно думала о чем-то постороннем, пока вдруг знакомый женский голос, печальный в своем томном одиночестве запел песню, которую я не слышала прежде.

Je marche vers les ténèbres

Vers l’horizon funeste

Mais la vie qui m’entoure et me baigne

Me dit quand même ça vaut la peine

Et qui peut se mouvoir

Dans ce convoi de larmes

Je te dedie ma mort

Et je saigne, saigne encore

Mais…

Я иду к тёмному фронту,

К гибельному горизонту…

Но жизнь, что окружает и купает в воле

Всё ж мне говорит, что это стоит боли…

И тот, что может двигаться всерьёз

В этом конвое слёз…

Я тебе о своей смерти петь готова…

Я истекаю кровью, истекаю снова…

Но…

(Mylene Farmer “Bleu Noir”)

Вырванная из подсознания, я вдруг ощутила звериную ненависть к человеку, сидевшему рядом с непроницаемым видом, словно он вовсе не желал ничего дурного. И впервые за столько лет я почувствовала невероятное желание отомстить, взорвавшееся огненным шаром.

– Что смотришь? – негромко спросил он.

– Ничего, – буркнула я.

– Да ладно, – усмехнулся он краешком губ. – Небось жалеешь, что меня там не хлопнули?

Ответ готов был сорваться с губ, но я благоразумно промолчала. Впрочем, Змей, быстро взглянувший на меня, понял все без слов и снова усмехнулся так, что я поежилась.

Очутившись в квартире, я вопреки всему, почувствовала себя в большей безопасности. Змей бесцеремонно оттолкнув меня в сторону, ввалился в гостиную и застыл, разглядывая меблировку. Обстановка моей квартиры явно показалась ему достаточно спартанской. В гостиной, где стояли купленные в Икее диван, плательный шкафчик, комодик с недорогим телевизором, отнюдь не витал дух роскоши. Напротив, мебель демонстрировала лейбл, на котором вызывающе светилась надпись «дешево и сердито». Змей открыл шкаф, покопался в комоде и, явно недовольный увиденным, направился в спальню. Увиденное там его тоже не порадовало. Сиротливо прислоненный к стене надувной матрасик был здесь единственным предметом.

– Это что? – спросил Змей, обводя пальцем обстановку. Прямо над его головой одиноко светилась бросавшая на лысину блики лампочка на длинном шнуре, лишенная маломальского абажура.

– Что тебя удивляет? – раздраженно спросила я. – Мой вынужденный аскетизм?

– Ты что, реально профукала пять миллионов долларов? – удивленно спросил он. Я закатила глаза.

– Вы идиоты, – констатировала я. – Сто раз говорила вам, что ничего не брала.

– Но… Ты же скрылась… тебя столько народа искали… Это невозможно без денег…

– Помнишь момент, когда я уходила? – прервала я. – У меня были деньги. Примерно триста тысяч долларов. Эти деньги муж выручил от продажи бизнеса, машины, плюс наши сбережения. На эти средства я и жила все время.

– Чего же тогда ты вернулась? – вкрадчиво спросил Змей.

– Деньги кончились, вот и вернулась, – устало ответила я. – Скрываться, знаешь ли, удовольствие дорогое, особенно за границей. Я же все-таки не преступница, опыта в таких делах у меня нет. Да и нервов не хватит вздрагивать при виде каждого ажана.

– Значит, деньги кончились, и ты вернулась? – со странной интонацией повторил Змей.

– Ну, а зачем, по-твоему, я на работу устроилась, имея в загашнике пять миллионов долларов?

– Кто тебя знает? – вздохнул Змей и уселся рядом на диван. – М-да, Алиса Геннадьевна, запутала ты меня совсем. Серьезно что ли у Левиных случайно оказалась? И никакого отношения к их делам не имеешь?

– Я даже не знаю, чем они занимаются. И, честно говоря, не хочу знать.

Змей прищурился.

– И не имеешь представления, почему в Андрея стреляли? – недоверчиво спросил он. – Прямо вот никакого представления? И козырей никаких в рукавах не прячешь?

Кое-каких карты я все-таки в рукавах прятала, вот только помогать Змею не было ни малейшего желания. К тому же подслушанная мною беседа вообще могла не иметь никакого отношения к делу. Потому я пожала плечами и не ответила.

– Ладно, – резко сказал Змей и хлопнул себя ладонями по коленям. – Поехали к Левиным, на месте разберемся.

– Может, без меня?

– Давай-давай, двигай ножками, – возразил он и, увидев, что я не двигаюсь с места, резко добавил: – Пинка для скорости дать?

– Можно я хотя бы переоденусь? – попросила я. – Холодно же…

Тут он впервые посмотрел на мои туфли и милостиво кивнул. Я вытащила из шкафа свитер, джинсы, носки и обернулась.

– Выйди, пожалуйста.

– Еще чего, – осклабился он. – Выйду, а у тебя ледоруб в шкафу. Грохнешь меня, как Троцкого.

– Нет у меня ледоруба. Выйди, я прошу.

– Сказал – нет. Переодевайся при мне.

Я стиснула зубы от злости, и, повернувшись к нему спиной, медленно стянула платье, под которым кроме трусиков и чулок ничего не было. Припомнив его слова, я пожалела, что не обзавелась ледорубом. Так бы и тюкнула по темечку…